Рабство и данничество у восточных славян

Современные исследователи по-разному понимают сообщение автора Повести временных лет о «думе» Владимира с дружиной насчет «строя земленого» и «устава земленого». Д. С. Лихачев считает, что здесь «дана характеристика не личным свойствам Владимира, а типичному для того периода положению дружины».⁵⁵⁶ Полагаем, что он слишком сузил смысл летописного известия, сконцентрировав внимание на дружине и оставив в стороне заботы князя и дружинников о «строе и уставе земленем», что, на наш взгляд, является главным в данном известии. Нередко историки подходят к летописному свидетельству с мерками феодализма. А. А. Зимин, приведя его в своей работе о феодальной государственности и Русской Правде, заключает: «Итак, Владимир уже думает о "строе земленом", т. е. именно в его переломную эпоху князь и дружина все более и более оседают на землю... "Земляной устав" продолжал, очевидно, строительство княжеского хозяйства, начатое еще бабкой Владимира Ольгой. Какие именно статьи позднейшего домениального устава восходят к установлениям Ольги о "перевесах" и "уставу земленому" Владимира, сказать трудно».

⁵⁵⁷ Понятие «земленой» А. А. Зимин, таким образом, тесно увязывает с земельной собственностью князей и дружинников, сведя проблему к интересам зарождающихся феодальных землевладельцев, что вряд ли правомерно.^557а

Более широко, казалось бы, смотрел на вопрос Л.В.Черепнин, когда говорил, что в Повести временных лет и Новгородской Первой летописи «речь идет о деятельности киевского князя с дружиной в области государственного устройства, о выработке ими устава(закона), регулирующего общественно-правовые отношения в Древнерусском государстве».⁵⁵⁸ Но затем, как и А.А.Зимин, перевел законотворческую деятельность князя в плоскость «устанавливающихся феодальных порядков»: "Устав земленой" Владимира Продолжал ту же политическую линию, которую настила своими "уставами" и "уроками" княгиня Ольга. Ее задачей являлось, во-первых, укрепление власти над общинниками-данниками, жившими на земле, считавшейся верховной собственностью киевских князей-во-вторых, устройство вотчинного хозяйства на земле перешедшей в дворцовую, княжескую собственность. то и другое вызывало сопротивление со стороны крестьянских общин. "Устав земленой" князя Владимира и направлен на подавление этого сопротивления, возлагая на общины-верви всю ответственность за враждебные действия их членов против устанавливающихся феодальных порядков».

⁵⁵⁹

А. А. Зимин и Л. В. Черепнин находились под сильным воздействием господствующей в советской историографии идеи о феодализме в Древней Руси и потому видели во Владимире поборника феодального развития, радеющего о нарождающемся классе земельных собственников. Отсюда их построения, тенденциозность которых для нас и ясна и, разумеется, понятна. Самая откровенная, с нашей точки зрения, натяжка — «Устав земленой», будь то сугубо домениальный кодекс или законодательный сборник с более дальним, так сказать, прицелом. Его связь с «законотворчеством» княгини Ольги, обнаруживаемая исследователями, — плод фантазии, подогреваемой мыслью о феодализации древнерусского общества в переломную эпоху князя Владимира. Достаточно сравнить летописный рассказ об «уставах» и «уроках» Ольги с известием о «думах» Владимира, чтобы убедиться в их несопоставимости. Ольга, как явствует из сообщений о ее пребывании в Древлянской и Новгородской землях, упорядочивала взимание даней, тогда как в связи с Владимиром о данях летописец хранит полное молчание, характеризуя стиль его деятельность в качестве правителя, озабоченного строением земской жизни. К этому надо добавить, что составление Ольгой законодательных документов весьма сомнительно.⁵⁶⁰

Следовательно, и рассуждения о том, будто Владимир в данном случае продолжал дело, начатое Ольгой, построены на чем угодно, но только не исторических фактах. По меньшей мере наивными являются попытки выявить конкретное содержание «Устава 3емленого» посредством обращения к Русской Правде.

Л. В. Черепнин ищет «в Русской Правде следы "устава земленого" князя Владимира», в частности в статье 90 Краткой ее редакции, где говорится, что «если во время разбоя произойдет убийство огнищанина, а члены той верви, на территории которой найдено тело убитого, не станут искать для представления в суд или не смогут найти убийцу, то они обязаны уплатить виру». По Л. В. Черепнину, «смысл этой статьи заключается в привлечении крестьян-общинников к коллективной ответственности за выступления против господствующего класса, совершенные в пределах их верви».⁵⁶¹ Положим, это так, хотя и не обязательно. Странно другое: почему «в своей основе разбираемое законодательство восходит еще к княжению Владимира»? Историк приводит единственный довод, состоящий в том, что Владимир, согласно летописным свидетельствам, боролся с разбоями. Довод явно недостаточный и искусственно притянутый.