Рабы Парижа

Он упал перед любимой на колени и страстно заговорил:

— Диана, счастье мое, неужели вы боитесь довериться мне? Клянусь вам перед самим Господом Богом, что все мои помыслы и надежды принадлежат вам! Я на коленях молю вас бежать со мной отсюда!

В душе Дианы шла отчаянная борьба. Она могла выбирать из двух вариантов, и оба были преступны.

Что же ей делать? На что решиться?

— Нет, — сказала она наконец. — Я не могу бежать с вами. Не требуйте от меня этого.

Доман облегченно вздохнул.

Норберт порывисто вскочил на ноги.

— Так вы не любите меня? — в отчаянии закричал он. — Я, дурак, вам верил! А вы, оказывается, никогда меня и не любили!

Диана медленно подняла к небу прекрасные глаза, полные слез.

— Боже, ты слышишь? — проговорила она с глубокой скорбью. — Кто же любит его, если не я?

— Если вы меня любите, то почему же отказываетесь от единственного пути, который ведет к счастью?

— Неужели я должна унизиться до оправданий? — упрекнула Норберта девушка.

— Вас пугает мнение света? — настаивал молодой человек. — Родительские предрассудки?

— Я давно уже пренебрегаю ради вас всеми приличиями и условностями. Разве я не ходила с вами под руку средь бела дня, на глазах у всех? Свет уже осудил меня окончательно, хотя все, что было между нами, я, не краснея, могу рассказать кому угодно. А между тем, в Бевроне меня уже не называют иначе, чем любовницей молодого де Шандоса! Чего же мне еще бояться?

Диана проговорила это так искренне, так мягко и убедительно, что растрогала даже Домана. Он почувствовал у себя на реснице готовую скатиться слезу — и тут же с изумлением увидел, что девушка подает ему знак, чтобы он поддержал ее.

Адвокат не верил своим глазам. Вот это актриса!

"Девочка далеко пойдет!" — подумал он и стал искать повод, чтобы вставить слово.

Норберт ничего не заметил.

— Кто вас так называет? Кто посмел? — кричал юноша вне себя от ярости.

— Увы, мой друг, все. Завтра же будет еще хуже…

— Хуже быть не может!

— Увидите. Несколько часов назад, когда ваш отец осыпал меня оскорблениями, четыре человека слышали все, что он обо мне говорил.

— Откуда вы знаете?

— К несчастью, это правда, — сказал Доман. — Мне сказал об этом один из них.

Мадемуазель де Совенбург знаком велела адвокату выйти из комнаты и оставить их с Норбертом наедине. Он тут же выдумал предлог для своего ухода и поспешил к уже известной читателю щели, через которую мог видеть и слышать все, что происходит в его кабинете.

— Как! Отец даже не убедился в том, что вокруг никого нет? Неужели он не понимает, что, оскорбляя вас, покрыл себя позором? Или он это сделал нарочно, чтобы заставить меня жениться на дочери этого выскочки де Пимандура? Так я уже возненавидел ее всеми силами своей души, хотя она ни разу не попадалась мне на глаза!

Диана вздрогнула. Это имя обожгло ей сердце, как раскаленное железо. Пять миллионов! Понятно, отчего рассвирепел герцог!

— Так это мадемуазель Мари вам предлагают в жены…

— Скорее, не ее, а миллионы ее отца. Если бы герцог нашел скотницу, еще более богатую, чем эта Мари, то женил бы меня на скотнице! Но я отдал свою руку вам. Диана, и пусть она у меня отсохнет, если я предложу ее этой разбогатевшей мещанке! Вы слышите меня?

Девушка грустно улыбнулась и прошептала:

— Бедный Норберт!

Даже такой неопытный юноша не мог не понять, что она хочет этим сказать.

— Какая вы жестокая! — с горечью отвечал маркиз. — Чем я заслужил такое недоверие? Что плохого я вам сказал? Какими святыми мне еще поклясться, что никто, кроме вас, не будет моей женой? Вы отказываетесь уехать со мной… Что же вам мешает согласиться?

В ответ Диана гордо подняла голову и отчеканила:

— Чувство собственного достоинства.

Норберт был сражен этими словами. До сих пор он еще надеялся на счастье. Теперь же он понял, что рассчитывать больше не на что. Ничто на свете не заставит Диану взять такие слова обратно.

Пользуясь его молчанием, девушка продолжала:

— Да, Норберт, это так. Как ни сильна моя любовь к вам, но и она не в силах заглушить во мне это чувство, поднимающее меня над людьми. Я утрачу его, если убегу. Вот почему я отказываюсь последовать за вами…

У нее от волнения перехватило дыхание.

Норберт молчал, подавленный.

Девушка овладела собой и снова заговорила:

— Если бы я была одинока, я бы еще подумала. Но у меня есть семья, честь которой должна остаться незапятнанной.

— Эта самая семья принесла вас в жертву ради брата!

— Да будет так, — вздохнула Диана. — С чего вы взяли, что добродетели легко живется в этом мире? Но меня удерживает и другое чувство.

— Какое?

— Инстинкт самосохранения. Если я уступлю вам сегодня, вы перестанете уважать меня завтра.

— За кого же вы меня принимаете? — с болью спросил юноша.

— За человека,

— Неужели все люди таковы, как вы говорите?

— Представьте себе, что я уехала с вами. А потом мы узнали, что обо мне ходили грязные слухи, что мой отец дрался из-за меня на дуэли и убит. Что бы вы тогда стали делать?

Ничего подобного юноше не приходило в голову раньше.

— А что бы вы подумали обо мне? И могли бы мы после этого быть счастливы?

Норберт не нашел, что ей ответить.