Рабыни дьявола

Тогда мужчина, выглядевший как рыбак, достал из-за себя небольшую склянку с оливковым маслом и щедро смазал ее лицо. Затем он вытащил корзину, взял из нее кисть белого винограда и заботливо опустил несколько ягод в рот молодой женщине, которая их жадно съела. Никогда она не ела ничего лучшего.

Сделав это, он полностью закатал Марианну в парусину, подложил ей под голову свернутую сеть и сделал знак, чтобы она заснула.

На носу лодки под парусом, чья краснота меркла вместе с днем, священник с безучастным видом ел хлеб с луком, который он доставал из стоявшего перед ним круглого кувшина. После чего он приступил к длинной молитве, и сопровождавшие ее земные поклоны требовали на валкой лодке акробатической ловкости. Затем, когда ночь полностью вступила в свои права, он, даже не взглянув на непристойное существо, которое его компаньон вытащил из воды, примостился в углу, надвинул на глаза свою странную митру и сразу же захрапел.

Несмотря на усталость, Марианне не хотелось спать. Она была полностью истощена, но жажда, ужасная жажда исчезла, смазанное маслом лицо меньше болело, и она чувствовала себя почти хорошо. Плотная парусина защищала ее от ночной свежести, а в небе одна за другой зажигались звезды. Это были те же звезды, что она видела накануне, распростершись на дне шлюпки, казавшиеся ей такими холодными и враждебными. Сегодня они дружески помигивали, и из глубины сердца спасенная вознесла горячую благодарность Всевышнему, направившему к ней руки помощи в тот момент, когда она в отчаянии решила покончить с собой. Она не могла понять язык человека, напевавшего что-то себе под нос, направлявшего лодку по известному ему курсу, она не знала, ни к какой земле он ее везет, ни где именно она находится, но она жива и это то же море, по которому плывет американский бриг, как, впрочем, и пират, захвативший его. Но Марианна знала, что там, куда ее везут, она сделает первый шаг к мести. Она знала также, что не успокоится, пока не настигнет Джона Лейтона и не заставит его кровью заплатить за свои преступления. Необходимо, чтобы все моряки, друзья или враги, бороздящие Средиземное море, стали преследовать работорговца, чтобы он оказался повешенным на грот-мачте похищенного им корабля.

Около полуночи взошла луна. Это был тонкий ущербный полумесяц, светивший едва ли сильней крупных звезд. Легкий ветер надул парус, и за бортом послышался шелковистый плеск воды. Голос рыбака смягчился и окрасился грустью, исполняя такую медленную и убаюкивающую песню, что побежденная Марианна кончила тем, что глубоко уснула. Настолько глубоко, что не увидела появления острова с высокими черными скалами, не услышала торопливого краткого разговора между рыбаком и священником, не ощутила прикосновения рук, уносивших ее, завернутую в парусину…

Но когда она пришла в себя, не было больше ничего, что могло бы подтвердить, что ее спасение не приснилось ей, кроме, пожалуй, исчезновения жажды. Она лежала в тени скалы и нескольких низкорослых кустов на черном песке, покрытом серебристыми водорослями. Перед нею море цвета индиго ласково играло с усыпавшей берег черно-белой галькой. Парусина, в которую ее завернули, исчезла, равно как и лодка, рыбак и священник, но кое-как укрывавшие ее лохмотья батиста высохли, а рядом на камне лежали две золотистые грозди винограда. Она чувствовала себя невероятно слабой и усталой, однако невольно протянула к ним неловкую руку.

Приподнявшись на локте, она съела несколько сочных, сладких ягод, чей вполне естественный вкус подтвердил, что все это ей не снится. Она ощущала пустоту в голове и все тело разбитым, но у нее не было времени попытаться понять, почему спасший ее рыбак оставил потерпевшую на пустынном пляже, ибо как раз в этот момент его уже нельзя было назвать пустынным.

Появившись в отдалении по пробитой между скал дороге, на песок вышла процессия в белом, до того анахроническая и неожиданная, что Марианна потерла глаза, чтобы удостовериться, что они не сыграли с нею шутку.

Предшествуемая высокой черноволосой женщиной, величественной и прекрасной, как сама Афина, и двумя флейтистками, приближалась вереница юных дев, одетых в античные хитоны с тысячами складок, с переплетенными белыми лентами темными волосами. Одни несли в руках ветки оливы, другие – амфоры на плечах, и они шли попарно, неторопливо и грациозно, как жрицы какого-то древнего божества, напевая своеобразный гимн, которому аккомпанировали нежные звуки флейт.

При приближении странного кортежа Марианна поползла по песку, пока не добралась до скалы, затем с ее помощью встала и спряталась в узкую расселину. Она ощущала головокружение и была еще слишком слабой, чтобы бежать перед этим явлением из прошлого, вынуждавшим ее сделать прыжок более чем на двадцать веков назад.