Рабыни дьявола

Лично я оставался слишком недолго в Портсмуте, чтобы вникнуть во всевозможные сплетни. И именно леди Эстер ввела меня в курс дела. Должен ли я добавить, что она полностью на вашей стороне? Она клялась, что Кранмер получил только то, что заслужил, и что надо быть безумной, чтобы выйти замуж за мерзавца такого рода. Но ваша бедная тетушка, я считаю, просто уступила сентиментальным мотивам и своим воспоминаниям!

– И я не препятствовала, – призналась Марианна. – Я любила Франсиса Кранмера или считала, что любила.

– Это понятно. Судя по тому, что говорили, он очень соблазнителен. Вы не знаете, что с ним случилось? Прошел слух, что его, как шпиона, арестовали во Франции и посадили в неизвестно какую тюрьму…

Марианна почувствовала, что бледнеет. Перед ее мысленным взором внезапно появилась красная машина, установленная посреди грязного рва в Венсенне, человек в цепях, который во сне уже боролся со смертью… Холод ужасной зимней ночи вновь пронзил ее, и она вздрогнула.

– Я не знаю… что с ним случилось, – пробормотала она изменившимся голосом. – Будьте так добры, сэр Джемс… Я хотела бы немного отдохнуть! Мы пережили, мой спутник и я, такие ужасные часы…

– Ну конечно же! Простите меня, дорогая! Я был так счастлив снова увидеть вас, что задержал здесь, прямо среди такого шума. Идите отдыхать. Поговорим позже. Кстати, этот грек, кто он?

– Мой слуга! – без колебаний ответила Марианна. – Он предан мне, как собака. Вы можете поместить его рядом со мною? Он совсем растеряется, если окажется далеко от меня.

Ее очень беспокоила реакция Теодороса на полное крушение задуманного им плана, и требовалось, чтобы она как можно скорей объяснилась с ним.

В самом деле, она не ждала ничего хорошего от его нахмуренных бровей и недоверчивого вида, с которым он следовал за нею, не понимая ни слова из явно дружеского разговора между «знатной французской дамой» и офицером, враждебным его стране. Предвидя трудности, она решила побыстрей внести ясность в их положение.

Действительно, едва их поместили в кормовой надстройке (каюта и комнатушка с гамаком), как Теодорос явился к ней и сдержанным голосом, в котором, однако, закипала ярость, заявил:

– Ты солгала мне. Твой язык лжив, как и у большинства женщин. Эти англичане – твои друзья и…

– Я не лгала, – сухо оборвала его Марианна, не собираясь выслушивать его обвинения. – Да, английский офицер мой старинный друг, но он превратится в неумолимого врага, если узнает, кто я!

– Вот еще! Он же твой друг, ты сама сказала, и он не знает, кто ты? Ты смеешься надо мной! Ты заманила меня в ловушку!

– Вы прекрасно знаете, что нет, – устало сказала молодая женщина. – Как бы я смогла? Ведь не я просила Кулугиса похитить нас, и не я привела сюда этот фрегат… и если я сказала, что не лгу, то потому, что это правда! Я француженка и родилась во время Великой революции. Мои родители погибли на эшафоте, а меня отвезли в Англию. Это там я познакомилась с коммодором Кингом и его семьей, но у меня были большие неприятности, и я бежала во Францию, чтобы найти кого-нибудь из родственников. Тогда я и познакомилась с Императором, и он… осчастливил меня дружбой. Чуть позже я вышла замуж за князя Сант’Анна. Но коммодор очень давно не видел меня и об этом не знает. Все очень просто, как видите.

– А твой муж? Где он?

– Князь? Он умер. Я вдова, следовательно, свободна, вот почему Император и решил воспользоваться моими услугами.

По мере того как она говорила, гнев постепенно покидал напряженные черты гиганта, но недоверчивость оставалась.

– А что ты сказала обо мне этому англичанину? – спросил он.

– Я сказала то, о чем мы договорились на Санторине: что вы мой слуга, и добавила, что я очень устала и мы поговорим позже. Так мы получаем немного времени, чтобы поразмыслить, ибо эта неожиданная встреча захватила меня врасплох. К тому же, – добавила она, вдруг вспомнив первые адресованные ей слова сэра Джемса, – этот корабль идет в Константинополь. Разве не это самое главное? Скоро мы высадимся там. Какая разница, каким образом попасть туда? Более того, разве мы не в большей безопасности на английском фрегате, чем на каком-нибудь греческом судне?

Теодорос задумался, причем так надолго, что измученная Марианна села на койку, чтобы дождаться результата его размышлений. Стоя со скрещенными на груди руками и опущенной головой, гигант, очевидно, взвешивал каждое произнесенное ею слово. Наконец он поднял голову и окинул молодую женщину тяжелым от угрозы взглядом.

– Ты поклялась на святых иконах, – напомнил он. – Если ты меня предашь, ты не только будешь проклята навеки, но я задушу тебя собственными руками.