Рад, почти счастлив…

– Знаешь, дорогой мой, зря я молчала! Всё, чем ты тут занимаешься – никакая это не святость, это пошлая трусость жизни! – подытожила Ольга Николаевна и, довольная собственной прямотой, ушла.

Хорошо было сидеть Ивану в наступившей тишине. По стеклу заклевал дождик, но это тоже был звук тишины – он ему не мешал. Устало и ласково он следил за картинкой внутри себя: вот катит по бережку вялый физкультурник. Использует планету в качестве велосипедной дорожки. Мозги использует в качестве… Редкостная, сортовая никчемность. «Ладно, – мягко сказал он себе и ладони упёр в колени. – Поднимайся». Ноги ленились, не хотели вставать, большая грусть была во всём теле, но всё-таки Иван встал, в коридоре влез в ботинки, взял курточку и, Бог знает как, догулял день.