Радость забвения

— До-ми-ни-ик, — она всегда переходила на жалобно-просящий тон, когда он пытался ей перечить. — Дорогой, ты должен быть. Я всем обещала. В конце концов, не каждый день встречаешь знаменитого писателя, который к тому же президент фирмы.

Доминик с неприязнью слушал, как она изображает маленькую девочку, и расслабил узел галстука, чтобы легче дышалось. Наверное, ему хуже, чем сам он думает, если сексуальная Мэри Рэйнольдс не только не возбуждает его, но и вызывает странную горечь во рту. Ее постоянное желание быть в центре внимания и непомерная жадность вызывали у него ощущение, будто его используют. Доминик вспомнил, что точно так же относился к подобным связям отец.

— Мэри, прошу прощения, но — нет. И вообще я уезжаю из города.

— Уезжаешь из города? — взвизгнула она. — Ты же только что сказал, что болеешь, а теперь морочишь мне голову какой-то… деловой поездкой!

— Я не сказал "деловой". Это ради здоровья. ("Душевного здоровья", — добавил он про себя).

— Послушайте, Доминик Бэннет, — прошипела Мэри, — я не позволю так обращаться с собой. Еще никто…

— Всегда все бывает в первый раз. Мэри, извини, мне надо идти, — и он бросил трубку.

Несколько минут Доминик рассматривал причудливый узор на потолке. Вот и в его жизни все перемешалось. Ведь единственное, о чем он всегда мечтал, — это спокойно писать. Поначалу он был готов войти в семейный бизнес, который процветал как никогда. У него появились деньги, власть, женщины, но потом он начал потихоньку уставать, беспричинно злиться. Его обуревало беспокойство, и он жаждал куда-нибудь сбежать.

Что-то вдруг перевернулось в нем. Он вскочил с президентского кресла и резко нажал на кнопку, вызывая секретаря.

— Билл Йорк прочитал мне сегодня лекцию о благе компьютеризации, — сказал он мгновенно появившейся Энн. — Вы просветили меня насчет отпуска по болезни. И вы оба правы.

— Оба?

Она не отрываясь смотрела, как он шагает по кабинету.

— Оба, — ласково улыбнулся он. — Я оставляю компанию на попечение компьютеров и беру отпуск, положенный мне за этот год: двадцать дней, на которые имеют право все сотрудники, когда заболеют, и еще неделю, на которую имею право лично я.

— То есть вас не будет весь июль? — усмехнувшись спросила Энн.

— Весь июль, — он снял пиджак и расстегнул воротник рубашки, чувствуя, как его переполняет стремление к свободе. — Я уверен, что вы в состоянии ответить на все вопросы, которые возникнут. Йорк считает, что его машины кое-что умеют, но и я тоже кое-что умею.

— Что именно?

— Я собираюсь достать свою пишущую машинку, смахнуть пыль с нее, а заодно и с наполовину написанного романа. Я убью Доминика Бэннета и возрожу к жизни писателя Ника Маквэла.

— Браво! — Энн захлопала в ладоши. — А где вас искать в случае необходимости? Дома?

Доминик нахмурился:

— Нет. Если я останусь в Нью-Йорке, ничего не выйдет. Мне на самом деле просто надо встряхнуться, избавиться от простуды и вернуться к писательской жизни. — Его взгляд упал на папку на столе. — Я буду в Кэмден-Коуве.

— В Кэмден-Коуве? — изумленно переспросила Энн.

— Именно там, — кивнул Доминик. — Звучит великолепно. Там мне наверняка удастся снять коттедж и вернуться к реальности. К тому же там живет Абигайль Уэтэрби, которая Бог знает что творит с нашими компьютерами.

Энн рассмеялась:

— Знаете, человек, который бросает миллионное дело, заслуживает награды.

Доминик направился в двери:

— Я вам сообщу свой адрес. А пока свяжитесь с отцом и скажите ему, что он может возвращаться к своей любимой работе.

Доминик остановился на пороге, бросив прощальный взгляд на кабинет, ставший для него за год тюрьмой. Зазвонил телефон. Энн сняла трубку, улыбнулась и твердо произнесла:

— Прошу прощения, Доминик Бэннет в отпуске. Могу я чем-нибудь помочь?

2

Никакое другое слово, кроме слова экзотика, не приходило Нику на ум, чтобы как-то определить первое впечатление от книжного магазина, занимавшего старинный четырехэтажный особняк на окраине приморского городка. Внутренних перегородок тут не было, благодаря чему открывался широкий обзор на книги в обложках и переплетах, а также на картины местных художников, висевшие на стенах.

Чуть ли не час Ник подбирал для себя книги и изучал двух продавщиц. Одна была субтильная блондинка лет двадцати с пепельными волосами. Все звали ее Ди. Она занималась детскими книжками на первом этаже и, как показалось Нику, прекрасно ладила с покупателями, которые то и дело забегали в магазин. Другую женщину Ник принял за Абигайль Уэтэрби и мать Ди. Красивая дама лет пятидесяти с коротко подстриженными волосами и приветливой улыбкой, она никак не походила на человека, который мог бы объявить войну компьютерам.

Ник собрал книги и понес их вниз, к конторке.

— Такой покупатель в субботу утром — это мечта! — красивая дама приветливо улыбнулась ему. — Сорок пять долларов.

Он улыбнулся ей в ответ и достал кожаный бумажник. Поколебавшись, достал кредитную карточку своей фирмы "Кредит-Х".

Улыбка на ее лице погасла.