Райотдел

С Вадей Носов тоже учился в одной группе. Был он парнем глуповатым, чванным, безаппелляционным в суждениях. Его не любили ни студенты, ни преподаватели, посмеивались над ним в открытую; он очень обижался на такие насмешки. Чаще же его просто не замечали, он терялся в массе других. Неожиданный, внезапный, полукомический Вадин взлет произошел на военных сборах и высветил его достаточно четко. Как-то во время обеда в столовую зашел замполит и, когда все поели, попросил остаться и объявил, что надо сейчас провести выборы председателя совета Ленинской комнаты. Салаги из неслуживших занедоумевали: что за такая должность? Разомлевшие же после обеда ветераны-старики настроились сразу на шутливый лад и поведали жадно внимающему молодняку, что должность эта очень блатная, ибо основным занятием пребывающего на ней человека становится сплошное мытье полов в этой самой комнате. «Без продыху трудиться будет!» — резонировали старики. Такая перспектива всех воодушевила и заставила вибрировать серое вещество. Вдруг кто-то крикнул, словно опомнившись: «Так Вадю, ребята! Жужгова, Жужгова! А то он сало нагуливает, сачка давит…» Так Вадя определился на военной службе. Никаких полов он, разумеется, мыть и не подумал — это за него прекрасным образом делали нарядчики, сам же председатель стал теперь появляться на занятиях и учениях крайне редко: то ему надо было ехать в город отбирать фильмы, то — закупать плакаты, то выписывать бланки «Боевых листков»… Замполита он приручил моментально, сводив однажды в магазин «Подарки», где мать работала товароведом. С тех пор любая увольнительная была в его руках. Друзья по учебе и ратным делам дивились Вадиным успехам, но помалкивали: пускай занимается чем хочет, лишь бы не гадил и не отсвечивал. А вот Носову пришлось однажды столкнуться с ним капитально.

Он сидел вечером в Ленкомнате и писал Лильке письмо. Был еще парень с химфака — тот читал газеты. Вдруг влетел стремительно Вадя и завопил: «Всем немедленно покинуть помещение! Ленкомната закрывается! Быстро, быстро!» Носов махнул ему рукой: не мешай, погоди немного! Тогда Вадя подскочил и начал выцарапывать листок у него из-под рук. Встав, Михаил через стол толкнул его в грудь: «Ты что, опупел, что ли?» — «Ка-эк вы разговариваете?! — гаркнул Жужгов. — Вы понимаете, перед кем стоите?! Застегнуть гимнастерку! Смир-рна-а! На гауптвахту захотел? Я отправлю, учти!.». — «Да ты чего завылупался-то, дурак?.». — Носов никак не ожидал такой прыти от парня, с которым три года просидел, по сути, за одной партой. Они остались одни: химик сгинул — ну его, связываться с таким крикуном, неровен час — действительно наживешь неприятность! А Вадя, весь вспучившись, стоял посередине вверенного ему помещения и выкликал торжествующе: «Если в течение минуты площадь не будет очищена, мне придется принять строжайшие меры! Виновные будут привлечены к ответственности и понесут дисциплинарное наказание! Расцениваю как невыполнение приказа старшего начальника!» Носов сгреб со стола недописанное письмо и покинул Ленкомнату в гневе и растерянности. И не заходил туда больше до конца сборов.

Начался новый учебный год, Вадя сидел вместе со всеми на лекциях и семинарах, по-прежнему считался на курсе парнем с придурью, — только Михаил стал относиться к нему по-другому: максимально сократил общение, старался не реагировать на его реплики и шуточки. Но появилось и любопытство, перспективного, что ли, плана: что же все-таки получится из Вади?

А тот распределился в пригородный райотдел, какое-то время о нем не было ни слуху, ни духу, и вдруг в конце прошлого года он всплыл в областной управе, в следственном отделе. Место, в общем, неплохое: кроме того что на десятку выше оклад, еще и свободнее с потолками: до майоров там, во всяком случае, дослуживались спокойно. Сам Носов никогда не мечтал о переходе в областной аппарат, считал, что работа там слишком бумажная, нудная, близкая к высокому начальству, от которого, как известно, чем дальше — тем лучше. Вадино же возвышение произошло достаточно просто — на следствии у парня дело пошло, он закончил несколько сложных многоэпизодных дел, научился грамотно писать служебные бумаги. Что ж, Вадя Жужгов, шагай дальше, выше, шире. Не порви только штаны в шагу.

— Алло, алло, Михаил! Ты где там? Чего замолчал?

— Перевариваю факт вашего звонка, гражданин начальник. Как там парится, в горних высях? Что наблюдается? Копошение смертных у подножий?

— Ну и как же мы там глядимся — с точки зрения соцсоревнования, показателей, того-другого?

— Лично вы, товарищ Михаил — очень и оч-чень неважно глядитесь.

— Ого! Чего это так?

— Да уж так… Вот, через прокуратуру возвращаем вам на дополнительное расследование дело Сафина — Рудакова. Помнишь такое? Наезд такси на бензовоз.

У Носова закололо под ложечкой. Проклятое дело! Сколько можно с ним маяться!

— Вы, однокурснички дорогие, прямо шкуру с меня живого снять норовите. Сначала Рафа Волков с этим делом на меня навалился, теперь вот — ты, Вадя… Поимели бы совесть, ребята.