Райские птички

Лукьян, конечно. Как обычно, он был одет в костюм. Угольно-черный. Под ним черная рубашка. Расстегнутый воротник, где виднеются следы зубов и синяки, украшающие его шею.

Я покраснела от осознания того, что это следы от моих зубов. Больная часть меня – та, что увеличивалась с каждой секундой, проведенной с Лукьяном, – упивалась этими отметинами; хотела сделать их больше, глубже, оставить шрамы навсегда.

Он стоял в углу комнаты, не делая ни малейшего движения, чтобы подойти ко мне, как я жаждала, и просто рассматривал мое обнаженное тело. Нету простыней, под которыми можно было бы спрятаться; он прятал их от меня всю ночь. Мне не было холодно. Почти всю ночь мое тело было покрыто тонким слоем пота, постоянно двигалось против неуемного аппетита Лукьяна.

Я не помнила, как заснула, и просыпалась от холода, который, как я была уверена, всегда исходил от Лукьяна. От него струилось только тепло.

Может быть, раньше этот ледяной холод исходил не от него, а от меня. Может быть, находясь рядом с ним, я понимала, насколько близка к смерти.

— Я думала, ты ушел, — сказала я, поднимая свое хрупкое тело вверх, чтобы прислониться к изголовью кровати.

Он не ответил, просто продолжал смотреть.

Я прикусила губу, чувствуя себя неловко и уязвимо. Я ждала неизбежного, чтобы он выстрелил в меня холодным ядом, вышвырнув меня из своей постели, из своего дома, из своего мира.

Но нет.

Разочарование прогнало ту робость, за которую я цеплялась.

— Ты что, собираешься просто стоять и пытаться убить меня взглядом? — потребовала я ответа.

Его челюсть сжималась.

— Ты поселилась здесь и отгородилась от мира, который якобы уничтожит тебя, — сказал он, направляясь ко мне. — Заперлась здесь со мной, думая, что ты в безопасности, боишься, что внешний мир убьет тебя, но это не идет ни в какое сравнение с тем, что я могу сделать, — кровать опустилась, когда он оперся на нее коленом, наклонился ко мне, обхватываю мою шею сзади, прижимаясь своим лбом к моему.

— Я знаю, — прошептала я. — Я знаю, что ты уничтожишь меня. Я хочу, чтобы ты уничтожил меня.

Он дернул меня вперед, и тонкая полоска боли пронзила мой позвоночник.

— Ты сама не знаешь, о чем просишь.

Я не отступила.

— Тогда покажи.

Он показал.

И это было великолепно.

 ***

Неделю спустя

За неделю многое может случиться.

Но не всё может измениться.

Я чудесным образом не исцелилась. Осколки моей души не собирались вместе от прикосновения Лукьяна, от его пьянящего и жестокого присутствия.

Если уж на то пошло, я была еще более сломлена. Более испорчена. Он не возвращал меня к жизни: он тащил меня дальше в могилу.

Но я узнала кое-что о себе. Всегда знала, но никогда не признавала. Я никогда не смогу вернуться к жизни. Этого просто не случиться. Иногда люди настолько сломлены, что им приходиться жить с этим. Выбирать себе кусочек жизнь в пустоши, которая была их миром.

И я принимала это. Я буду больной и уродливой, и это не конец света. Мне становилось уютно в своей пустоши.

Но пустошь была полна дискомфорта.

И практики.

В сексе.

Очень много секса.

Который мы только что закончили.

Мое тело пульсировало от его прикосновений. На заднем плане моих мыслей шел ливень. Моя кожа была горячей и холодной одновременно, он давил меня своим телом. Мы были обнажены, так что его восхитительно твердая кожа терлась о мою мучительно чувствительную плоть. Я закричала ему в рот, когда он прикусил мою губу. Ему нравилась кровь. Мне хотелось большего. Мои губы хотели большего. Мне нужен был контроль.

Мои ногти впились в кожу его спины, оставляя царапины, раскрывая старые, которые только начинали покрываться корочкой. Он зашипел от удовольствия.

Ему нравилось, когда я причиняла ему боль.

— Лукьян, — потребовала я, когда он остановился у моей промежности.

Его глаза впились в мои, тело замерло, шея пульсировала от напряжения. Но он ничего не сказал.

— Я хочу сделать тебе минет, — прошептала я.

На долю секунды воцарилась тишина, а потом он уже не нависал надо мной. Я была на нем сверху.

Мало того, каким-то образом мои колени были по обе стороны от его груди, мои бедра открыты его рту. Это было так нагло, что мое тело вспыхнуло от смущения. Но я не двигалась, потому что его член был прямо передо мной. Я обхватила его рукой, Лукьян зарычал, раздался громкий шлепок, и острое ощущение прошлось по моей заднице. Боль вибрировала вниз, где переходила в удовольствие.

— Ты сосешь, а я тебя вылизываю, — сказал он хриплым голосом.

Я мгновенно вздрогнула от его грубых слов. Мое тело ныло от этой позы, от того, насколько всё это грязно. И прекрасно. Раздался еще один громкий шлепок.

— А теперь соси мой член, Элизабет.

Я перестала нервничать и поддалась его приказу.

В ту секунду, когда мои губы сомкнулись вокруг него, его рот двигался между моими интимными местами к самым запретным местам.

Я застонала вокруг его члена, его губы двигались в том же ритме, что и мои собственные.

В этом была сила. Контроль.

Превосходная и жестокая сила.

И я ухватилась за каждую секунду этого момента.