Райское Местечко

Экипаж поджидал нас у трапа. Три офицера выстроились в линию и приветствовали Адмирала, как на параде. Когда мы поднялись на борт яхты, все они, включая капитана, выполняли необходимые действия с подчеркнутой четкостью, чуть ли не бегом. Конечно, экипаж был в курсе событий сегодняшней ночи, хотя наверняка не знали всех аспектов происходившего. Но главное они, как никто другой, понимали. Офицеры Космофлота, конечно, не могли позволить себе, не нарушая Устава, расспрашивать Адмирала о подробностях или прямо выражать свои чувства. Но эти явно демонстрируемые уважительное отношение к старшему по званию и молниеносность исполнения необходимых предполетных процедур были довольно выразительны.

Мелисса терпела минут пять, потом не выдержала:

— Господа офицеры, достаточно! Вольно! Расслабьтесь! Вижу, что вы в курсе. Ничего сверхъестественного не произошло, все в порядке. Давайте работать в обычном режиме. Не надо меня напрягать. Пойдемте в рубку. Предвижу, что сегодня нам окно дадут очень быстро.

Она была права, разрешение на взлет мы получили мгновенно. Диспетчеры тоже прекрасно понимали, кому обязаны жизнью, и выразили свою признательность доступным им способом.

Я подумал: «Странно, что ни в школьных учебниках, ни в других материалах о селферах я не встречал описания историй, подобных вчерашней. И вообще, о роли селферов в истории Земли всегда говорится как-то в общем, без конкретных примеров. Я сам, пока не стал непосредственным наблюдателем ночной операции, осуществленной селферами, и представить себе не мог, что они делают для человечества. Да и узнал я пока только самую малость. Так почему же селферы последовательно замалчивают и даже, как я видел, усиленно скрывают свои деяния от широких слоев человечества? Только для того, чтобы не вызвать у обычных людей чувство униженного самолюбия, как объясняла мне в субботу Мелисса? Или есть какие-то другие причины?» Ответа у меня не было.

Пока мы взлетали и выходили на трассу полета, я сидел в кресле в одной из кают. Спать мне не хотелось, делать было нечего, и я встал побродить по кораблю. Маршрут для прогулок по яхте был короткий. Когда я в очередной раз проходил мимо рубки, Мелисса окликнула меня:

— Алекс, загляни к нам, мы сейчас догоним паром!

Я зашел в рубку. Действительно, на обзорных экранах открывалось редкое зрелище: мы шли к Земле по той же трассе, что и паром «Принцесса Марса», но с большей скоростью. Примерно в двух километрах от нас появился и величественно проплыл космический корабль-паром. Когда мы наконец обогнали паром на десяток километров, Мелисса сказала:

— Ну, что? Полюбовались? Давайте отрываться. Мне хочется попасть домой еще сегодня, во вторник. Нас обещали посадить в Редроке через два часа десять минут.

Я решил не мешать им работать, но мне хотелось быть полезным хоть чем-нибудь. Я предложил приготовить всем кофе. Капитан заказал чай, а остальные были согласны на кофе. Когда чай и кофе были выпиты, я отнес посуду в кухонный отсек, вымыл и убрал в шкаф, но до конца полета оставалось все равно больше полутора часов. Делать было нечего, пришлось возвращаться в каюту, в кресло. Вряд ли я когда-нибудь привыкну летать пассажиром!

Правду говорят, что безделье — источник всех пороков. Как только я устроился со всеми удобствами, мысли мои вернулись к Мелиссе и Ласточке, и черная ревность выползла из дальнего уголка моего сознания. «Ну, нет, этого я себе не позволю. Надо разобраться с действительно важными вопросами», — твердо решил я.

Проблема заключалась в том, что важные вопросы, которые я вчера не стал задавать Мелиссе, касались основополагающих принципов устройства Вселенной, а теоретическая физика никогда не относилась к числу моих любимых предметов. Конечно, я был в курсе основных современных концепций, но мне всегда было скучно разбираться в деталях классификации многих сотен элементарных и не совсем элементарных частиц, являющихся мельчайшими кирпичиками мироздания. А уж чтобы разбираться в деталях тех или иных моделей, с помощью которых теоретики пытались описать все разнообразие явлений реальности, мне просто не хватало знаний в области математики.

Так о чем там вчера шла речь? О системе 32 уравнений, да еще, поди, тензорных? нелинейных? дифференциальноинтегральных? каких-нибудь ультраметрических? квази-казуистических? Упоминалась «Теория Пятнадцатой Нестандартной Модели»… Господи, да я и о предыдущих четырнадцати не помню, чтобы слышал. Нет, конечно, экзамены я всегда сдавал достойно, и кое-что в голове осталось… Именно поэтому я и отловил во вчерашнем разговоре селферов вещи совершенно невероятные с точки зрения официальной физики. Тахионы, спинорное взаимодействие и? — поле! Ни в одном учебнике физики ни о чем подобном не написано, это я совершенно точно помню, все-таки я учился всегда на «отлично» и таких слов, уж точно, забыть бы не мог!