Райское Местечко

Вскоре выяснилось, что Георг обо мне давно наслышан и с интересом ждал личного знакомства. Я и предположить не мог, какие легенды ходят обо мне в Космофлоте! Конечно, большинство историй, которые мне пересказал Георг, являлись невероятным преувеличением моей роли в каких-то реальных событиях, а кое-какие истории были просто абсолютным вымыслом. Но некоторые случаи действительно имели место быть.

Помнится, на «Королеве Марии», в первую неделю моей службы в качестве капитана, при прохождении корабля вблизи голубого гиганта никак не хотел отключаться двигатель Вульфа. Я тогда обнаружил пробой в одном из силовых кабелей буквально в десяти метрах от вершины поглощающей воронки и сумел быстренько поставить временную перемычку. Она продержалась всего несколько наносекунд, но этого хватило, чтобы успеть вырубить двигатель… Да, тогда я начисто облысел, и кожа с лица и рук сходила прямо клочьями. Хотя все это было и не смертельно, меня на пять суток положили в Р-камеру, пока внешность моя не приобрела более-менее пристойный вид.

К концу бутылки коньяка Георг признался мне, что за четыре года работы с Адмиралом так и не сумел избавиться от робости при общении с ней.

— В ее присутствии, — жаловался майор Розетта, — язык у меня просто прилипает к горлу, а руки и ноги отказываются двигаться. Хорошо еще, что не отказывают мозги…

Действительно, когда Мелисса знакомила нас, Георг показался мне сдержанным и молчаливым, и я удивился сегодня, когда обнаружилось, что он веселый и разговорчивый парень. Я припомнил, что и те офицеры, которые при мне общались с Мелиссой, тоже держались как-то довольно скованно.

Иначе обстояло дело с людьми на острове Мелиссы. Но это понять легко. Валентина Петровна знает Мелиссу уже чуть ли не две сотни лет и успела привыкнуть. Да и встретились они впервые не где-нибудь, а на Саракосте, были «товарищами по оружию». Это не в кабинетах общаться! Джонни с биостанции вообще был селфером, а для Лиины — девочки, пилота глайдера — Мелисса была просто «тетей Лиссой», которую она знала с самого рождения…

В эту картину не вписывался только я. Почему-то я, общаясь с Мелиссой, ни секунды не чувствовал ни робости, ни малейшего смущения. Мной владели весьма сильные чувства, но чувства эти были совсем другие. Более того, я точно знал, что нет никаких причин смущаться и робеть. Я точно знал, что Мелисса очень доброжелательна ко всем окружающим, к человечеству в целом и к каждому человеку в отдельности. Вот даже Белову, явно в чем-то крупно виноватому, она помогла выбраться из неприятной ситуации, и ни о каком наказании речь не шла… Не понимаю, откуда я все это знал, но я был абсолютно уверен, что Мелисса не может желать зла или причинить вред никому из людей!!!

Стоп! А как же «Высший Суд»? Как я помнил из курса истории, именно Мелисса изобрела эту штуку…

Это произошло лет через пятьдесят после окончания войн за передел мира. Человечество тогда никак не могло справиться с захлестнувшей планету волной преступлений против личности. Убийцы, психопаты и террористы всех мастей губили человеческие жизни и судьбы почти безнаказанно: суровые законы военного времени сменились гражданской судебной системой, гуманной и неповоротливой. Преступники, даже будучи пойманы, часто бывали оправданы «за недостаточностью улик» либо проводили несколько лет в довольно комфортных тюремных условиях, а потом опять принимались за старое. В худшем случае им грозило пожизненное заключение, из которого они часто выходили в результате очередного кровавого преступления, например, теракта с захватом заложников, совершенного их подельниками. Несколько самых жутких душегубов были, в порядке исключения, приговорены к смертной казни, операции почти безболезненной. С другой стороны, нередки были случаи осуждения людей невиновных.

Законодательство совершенствовалось медленно, не успевая за ростом насилия. Силы правопорядка разбухали, но никто не чувствовал себя защищенным. Жертвой мог стать любой — ребенок, домохозяйка, инженер, сельский житель, полицейский, высокопоставленный чиновник, — никто не был в безопасности.

Тогда Мелисса и предложила принципиально новую систему защиты общества от преступников: человека судило не общество, он судил себя сам.