Ральф де Брикассар

Рэйчел Стоун ожидала их в венской кондитерской. Невысокого роста, звонкоголосая, элегантная, живая, словно ртуть, она была женой приятеля Ральфа, начинающего драматурга. Мужчины были знакомы давно, а их жены познакомились в одном из путешествий и подружились. Правда, порой Вирджиния чувствовала себя неловко с Рэйчел. Та испытывала к ней глубокую и какую-то необузданную привязанность, что заставляло Вирджинию сторониться своей подруги, но тем не менее они часто встречались и даже собирались вместе вернуться домой в Нью-Йорк, где отец Ральфа купил для своих детей дом, а Рэйчел с мужем жили там постоянно.

Увидев де Брикассаров на пороге кафе, Рэйчел громко закричала, размахивая ярким платком.

— Сюда, сюда! Я здесь. Не очень-то весело сидеть здесь одной среди всех этих чокнутых англичан, немцев и югославов. Не хотите же вы, чтобы я почувствовала себя Робинзоном Крузо?

Рэйчел болтала совершенно не заботясь, какое впечатление она производит на окружающих, и не стесняясь своих не очень удачных литературных сравнений. Ральф засмеялся, он относился к этой женщине снисходительно больше потому, что любил ее мужа, очень талантливого молодого Криса Стоуна.

— Ты не должна на нас сердиться, Рэйчел, — сказал он, — прыткая лошадка умчала нас слишком далеко.

— Да я видела, как вы возвращались, — весело ответила Рэйчел. — Красавцы, нечего сказать. И ты, Вирджиния, очень хороша в этом голубом костюме… Что вы будете пить? Мартини? Шампанское?.. А вот и Кроуз. Он сейчас и распорядится!

Вирджиния нахмурила брови. Арни Кроуз тоже этой зимой отдыхал здесь, и у них с Вирджинией сложились какие-то очень странные отношения. Когда они оказались вместе в одном из кафе, Арни напомнил Вирджинии их встречу в лесу на Сауресе и поначалу относился к ней весьма почтительно, но потом что-то изменилось. Вирджиния даже не могла объяснить для себя, отчего он стал относиться к ней по-другому: ведь к Ральфу же он не изменил своего отношения, она замечала, с каким уважением он разговаривает с ним. Но потом Вирджиния перестала думать об этом, только больше не хотела видеться с ним.

— Не приглашай его к нашему столику, прошу тебя, — глядя в сторону, пробормотала она.

Рэйчел ответила очень быстро и, как показалось, Вирджинии, нарочито громко:

— Но я не могу, дорогая. Я уже подала ему знак.

Анри Кроуз довольно живо и особенно не церемонясь, пробирался между столиками. Не переставая загадочно улыбаться, он поцеловал ручку Рэйчел, а потом надолго припал к ладони Вирджинии, которой все это показалось каким-то двусмысленным и неприятным. Прикосновение же губ Кроуза и вовсе вызвало в ней гадливость. Когда он выпрямился, женщина пристально взглянула ему в лицо, но его улыбка от этого сделалась еще шире и таинственней.

— Господа, я только что с катка, — торжественно заявил Кроуз.

— И, конечно, все вами там восхищались? — спросила Рэйчел, подыгрывая его тону.

— Увы! Так, несколько простеньких фигур. Там такая толкотня! Я предпочел лицезреть других. И знаете, это достаточно приятно, когда люди хорошо катаются.

Его своеобразный голос, который контрастировал с выражением усталости на лице, звучал возбужденно, а разнообразные модуляции придавали ему волнующую музыкальность. Он, конечно, знал это и умел пользоваться своим голосом. Ральф всегда с удовольствие слушал его и часто говорил Вирджинии:

— Не понимаю, чем он тебе не нравится. Талантливый человек всегда имеет странности.

Сейчас Ральф спросил Кроуза:

— Ну, а красивые женщины там были?

— Полдюжины, которым повезло, что я наблюдал их. — Он расхохотался. — Но где они одеваются? Послушайте, миссис де Брикассар, — Кроуз обратился к Вирджинии, — вы знаете эту огромную датчанку, которая живет в вашем отеле?.. Представьте себе, она сегодня была в трико оливкового цвета в полоску и с розовым шарфом на шее.

— Какой ужас! — воскликнула Рэйчел.

Кроуз продолжал, сверля глазами Вирджинию:

— Эта девица, между прочим, с ее впечатляющими бедрами и не менее восхитительной грудью должна ходить только голой. Вот так-то, господа.

— Вам не кажется, что вы жестоки к ней? — засмеялся Ральф, касаясь густого меха шубы, в которую буквально завернулся Кроуз, несмотря на то, что в помещении было довольно тепло. — Сами-то в мехах.

— Я заявляю, что одежда женщины имеет сексуальную функцию, — не обращая внимания на замечание Ральфа, продолжал Кроуз. — Одеваться, если ты целомудренна, мне кажется непристойным.

При этих словах Вирджиния отвернулась, но кожей чувствовала, что он смотрит на нее. Ее больше смущали не сами слова, а то упорство и настойчивость, с которой они адресовались именно ей. Она это знала.

— Короче говоря, никто на катке вам особенно не понравился? — спросила Рэйчел и засмеялась. Сегодня Вирджинии показался неестественным даже ее смех.

— Я этого не сказал. Да, плохой вкус меня раздражает, и все-таки он мне приятен.

— Это значит, если женщина захочет вам понравиться, она должна безвкусно одеваться? Я правильно поняла вас, Арни? — подзадоривала его Рэйчел.