Ранее живые люди

Повернувшись к витрине с алкоголем, он придирчиво оглядел ассортимент. Взяв бутылку водки и сунув ещё несколько штук в морозильную камеру, прихватив сыра, колбасы и хлеба, Влад вернулся в подсобку, закрыл дверь и начал праздновать своё спасение. У него ещё была слабая надежда, что пока он будет пить, все в мире образумится, кто-нибудь приедет и увезёт его в безопасное место.

Сообщение ИТАР-ТАСС

7 октября на совещании Совета Безопасности РФ было принято решение о создании полосы отчуждения вокруг зоны карантина на территории Республики Карелия с южной стороны – по ж/д ветке ст. Томицы – ст. Суоярви – ст. Маткаселькя – ст. Вяртсиля. С западной стороны, в сотрудничестве с Финляндией – по линии Государственной Границы, с северной стороны – по реке Кемь, оз. Верхнее и Нижнее Куйто, по а/дороге Вокнаволок – Гос. Граница. С восточной стороны – по берегу Онежского озера, далее по Беломоро – Балтийскому каналу от пос. Повенец до пос. Валдай и далее по суше до дер. Маленьга. Любая попытка проникновения на территорию зоны карантина является незаконной. Против нарушителей будет применяться оружие.

Старшего прапорщика Ивана Семёновича Ивлиева и на службе, и вне ее считали мужиком спокойным и основательным. Выше крыши не прыгал, звёзд с неба не хватал, но там, где надо, мог проявить не дюжую смекалку и упорство. Отслужив в армии во Внутренних Войсках и уволившись в звании старшего сержанта, Ивлиев на гражданке недолго думал, чем заняться. Отгуляв положенный месяц, после небольшого совета с отцом, он устроился контрактником в роту по охране зоны, благо находилась она в самой Сегеже

Работа была знакомая по армии, а так как он имел опыт и, хоть невысокое, но звание, его, после испытательного срока, поставили помощником начальника караула в Исправительной колонии №7, а в просторечии – «семерке». Отслужив пару лет и показав всем, что пришёл не филонить, а нормально тянуть лямку, он, по приказу командования, был направлен в школу прапорщиков, окончив которую, стал уже начальником караула на той же *семёрке*. Предлагали ему и дальнейшее обучение с возможностью занять должность взводного, но Ивлиев решил, что спокойная жизнь дороже и отказался.

Служилось ему на *семёрке* хорошо. Постепенно, в течение нескольких лет, он перезнакомился почти со всеми людьми, так или иначе связанными с зоной. На что-то закрывал глаза, кому-то чем-то помог и потихоньку стал для людей своим. И потёк к нему хоть и небольшой, но приятный денежный ручеёк, помогавший, в трудные времена невыплат заработной платы, сводить концы с концами. Все шло хорошо до тех пор, пока к ним в колонию не прислали Ходорковского. Количество проверок возросло в разы. Все, кто имел право хоть что-нибудь проверить, приезжали к ним. Караульное помещение, прежде не отличавшееся особой чистотой, было приведено в идеальное состояние. Все, абсолютно все, делалось по уставу. Даже банальная смена караула проходила всю тропу не за пятнадцать минут, как раньше, а за сорок пять. Если до этого солдаты на вышке менялись по принципу *давай быстрее, я уже замёрз* и, бывало, что сменяемый ждал сменщика уже внизу, то теперь разводящему приходилось подниматься на вышку и по всем правилам, с рапортами обоих караульных, производить смену. В роте уже шутили, что скоро они будут меняться, как у мавзолея. Но самое главное – иссяк денежный ручеёк. Одна показательная порка, с последующим увольнением из рядов УИН и чуть ли не реальным сроком, отбила у всех охоту заниматься даже самыми невинными махинациями.

      В ту ночь на службу Ивлиев пошёл в мрачном настроении. Жена и дочки, непонятно где, подхватили простуду и весь день, вместо сна, Семеныч носил кому-нибудь попить или слушал сдавленный кашель. Он их, конечно, ни в чем не винил, но настроение к вечеру было никаким. Помимо этого, на развод не пришло три человека, и надо было быстро придумывать, кем их заменить. Кое-как договорившись с мужиками из предыдущей смены и пообещав им все мыслимые и немыслимые блага, Ивлиев наконец то немного успокоился.

Первая половина смены прошло относительно спокойно. Несколько человек в карауле чувствовали недомогание, но сказали, что до конца смены потерпят. В зоне наблюдались какие-то странности, но никаких сигналов не поступало, и Ивлиев перестал обращать на это внимание. К утру стало хуже. Смену, которую около семи привёл с вышек ПНК, можно было в полном составе отправлять в больницу. Кашель, точно такой же, как Ивлиев слушал весь день дома, безостановочно сотрясал бойцов. На КПП, где сегодня дежурила Валентина, тучная женщина лет пятидесяти и его соседка по подъезду, с утра тоже творилось что-то непонятное. В обычное утро дежурный работал не покладая рук. Впускал тех, кто пришёл на работу, выпускал вольноотпущенных, короче, был очень сильно занят. Но сегодня все было не так. Если внутрь зоны кто-то ещё проходил, то из зоны не выходил никто.

– Слышь, Семеныч, ты бы позвонил, узнал бы, может, случилось что, – тихонько сказала Валентина. Совет был неплохой и Ивлиев уже потянулся к трубке, как вдруг раздался звонок.