Рано иль поздно (Повести и рассказы)

Гость замолк, словно выложил-сказал абсолютно всё и ни капельки не сомневается: Иосиф Давидович полностью всё и вся понял, во всём разобрался, — выжидательно смотрел на хозяина «Золотой рыбки». В ярком свете хрустальной развесистой люстры с огромной мрачного колорита картины на стене сурово смотрел на него и пророк Моисей, вытянув указующий перст — то ли благословляя Иосифа Давидовича, то ли строго вопрошая: а ты чтишь ветхозаветные заповеди? Иосиф Давидович тяжко вздохнул и сделал как бы шажок навстречу.

— Это прямо смешно, но я ещё не знаю как вас зовут по фамилии!

— Извините! Лохов, Иван Иванович, — привстал посетитель и даже как бы прищёлкнул под столом стоптанными каблуками. — Отставной, так сказать, учитель-словесник и по совместительству, извините, поэт.

Иосиф Давидович на «Лохова» невольно скривил усмешку, на «учителя-словесника» поморщился, на «поэта» нахмурился. Посетитель поспешил веско разъяснить-добавить:

— Извините, вы напрасно морщитесь, любезный Иосиф Давидович! Наш великий поэт Михайло Ломоносов совершал и великие открытия в физике и математике. А вот, к примеру, итальянский гениальный художник-живописец Леонардо да Винчи изобрёл ещё в начале шестнадцатого века вертолёт, но ему, увы, не поверили, и в результате стали летать на вертолётах только триста лет спустя. Три века потеряли!.. Для изобретателя главное не профессия, а — голова. Поэтам-изобретателям тоже, извините, надо верить, Иосиф Давидович.

— А я имею интерес ещё раз посмотреть ваши деньги, — попросил хозяин кабинета.

Гость выудил из кармана куртки две сторублёвки, выложил на стол. Иосиф Давидович нацепил на мясистый солидный нос очки в золотой оправе, тщательно обсмотрел купюры, общупал, обнюхал и даже лизнул. Достал мощную лупу из ящика стола, ещё раз исследовал по миллиметру, как и все прежние купюры этого Лохова. Большой театр со всеми восемью колоннами на месте, на другой стороне крупным планом верхняя часть театра — четыре вздыбленных коня, колесница, бог греческий Аполлон со своей лирой и, прости Господь Вседержитель, дажепотцену бога языческого неприлично из-под одежды, как и положено, торчит-выглядывает... Тьфу! Та-а-ак, и номера у банкнот разные, но, главное, водяные знаки-изображения — тот же Большой театр и цифра 100 — на месте и тайная микроскопическая нить-строка ассигнацию, как и положено, поперёк пронизывает — ЦБР 100 ЦБР 100 ЦБР 100...

— А я имею интерес ещё спросить, — глянул поверх золотых очков на гостя Иосиф Давидович. — Зачем две? Зачем это всегда только две сторублёвые красивые бумажки?

— Извините, извините! Это просто: за одну, так сказать, смену я не в состоянии больше сделать, не успеваю. Вот на эти две красивые, как вы выразились, бумажки я затратил десять часов напряжённого труда...

— Это довольно интересно, — сказал Иосиф Давидович, — но я хотел ещё спрашивать: почему не пятьсот? Вы бы сразу получали иметь целую тысячу!

— Э-э, извините, дорогой вы мой Иосиф Давидович, тут уже психология! — как-то снисходительно пояснил бывший учитель. — Тут логика, здесь уже тонкий расчёт. Вы ведь тоже отлично знаете, что в нашей провинциальной глуши пятисотрублёвые ассигнации — вещь редкая. А особенно, извините, в руках вот таких, как я... скромно одетых людей. С ними жуткие проблемы всегда были бы, а особенно до 17-го августа. Ни сдачи получить, ни разменять, да ещё и боятся пятисотрублёвок продавцы, сверхтщательно проверяют. Ну вот, я и решил не рисковать и пока специализироваться на сотенных. Во-первых, я тогда, когда затевал это дело, ещё не уверен был, что достигну таких великолепных результатов. А во-вторых, я, напротив, уверен был до этого проклятущего чёрного 17-го августа, когда рубль сразу аж в три раза похудел, что мне вполне будет хватать на житьё-прожитьё и сторублёвок... Логично?

Иосиф Давидович словно не слышал вопроса, задумался глубоко, формулируя главную ещё неясную для него туманную загвоздку в этом деле. Сформулировал-слепил:

— Коль раз вы до меня пришли и рассказываете такие интересные вещи, то и я имею интерес до вас спросить: а зачем вы до меня пришли?

— Извините! Но я же сказал-объяснил уже: я предлагаю вам стать моим компаньоном. Или, если угодно по-современному, — моим спонсором. Дело в том, что я доработал-усовершенствовал своё изобретение, придумал — как механизировать процесс. Для этого надо купить-приобрести кой-какую хитроумную импортную аппаратуру-технику. Техника эта стоит довольно прилично и продаётся только за валюту. Но это не страшно — она окупится сказочно быстро, буквально за две-три недели... А вот почему я именно до вас, дорогой Иосиф Давидович, пришёл: так, во-первых, в этом доме над вашей «Золотой рыбкой» живёт моя бывшая, но любимая мною жена, а во-вторых, — вы мне симпатичны, Иосиф Давидович, извините... Вы слушайте сюда: по моим подсчётам, мы с вами будем в день — в один день! — выпускать денежной бумажной массы на сумму... десять тысяч рублей...

Гость впился в окончательно взопревшего Иосифа Давидовича победительным взглядом, добавил-придавил ещё: