Раны и шишки. Любовь и лейкопластырь. Порридж и полента. Оле!.. Тореро! Пой, Изабель!

— И они ничего не нашли… Вся эта кутерьма была напрасной… Мне остается только радоваться, что у этих господ хватило такта и они обыскивали комнаты наших клиентов только в их отсутствие… Видите ли, донна Империя, после всего этого во мне как-будто что-то сломалось… «Ла Каза Гранде» была как бы моей семьей, моим домашним очагом… Я чувствую себя как отец, которому сообщили о том, что сын, которым он так гордился, оказался вором… Я так устал и не знаю, как мне жить дальше… А ведь я уже немолод, чтобы начинать жизнь сначала. Честное слово, если бы я не верил в Бога, то, думаю, покончил бы с собой…

— Замолчите! И вам не стыдно? Разве забивают все стадо только потому, что среди овец затесался один черный баран? Луиджи Маргоне обманывал нас и поплатился за это, да простит его Господь… Так что не будем больше об этом говорить, дон Паскуале…

Благодаря хорошему отношению со стороны полиции Сан-Ремо, большого скандала удалось избежать. Луиджи Маргоне был назван «служащим» гостиницы «Ла Каза Гранде», что еще ни о чем не говорило широкой публике. Просто какой-то обыкновенный служащий…

После того, как волнения улеглись, гостиница вернулась к нормальной размеренной жизни, в которой больше всего забот уделялось хорошей клиентуре. Энрико опять стал мечтать о Джозефине, Фортунато — раздумывать над тем, удастся ли ему встретить в один прекрасный день ту, которая с первого взгляда сможет завладеть его сердцем, а Ансельмо — наблюдать за ними с ироничной и беспристрастной улыбкой, игравшей на его лице, когда Джозефина кружила головы всем этим молодцам и заставляла их забывать обо всем на свете. На кухне синьор Пампарато изобретал в предвкушении своей скорой блестящей победы. Одна лишь горничная Луиза Дуэлло, которая первой обнаружила тело Маргоне, получила действительно серьезную душевную травму. С этого дня она никогда не входила ни в один номер, не соблюдая самых больших предосторожностей, и никогда не торопилась открывать двери.

Жизнерадостный инспектор Паоло Кони целыми часами просиживал в холле «Ла Каза Гранде», при этом объясняя администратору:

— Думаете, то, что я верчусь здесь, хоть что-нибудь даст? Дружки этого Маргоне после его убийства стали намного осторожнее, ма ке! Но у меня есть приказ, и я обязан его выполнять, так ведь? Лучше уж быть здесь, чем гоняться за каким-то типом, который готов любым способом отделаться от вас! О! А кто эта богиня?

— Наша горничная.

— Святая мадонна! Только в нашей стране горничные могут быть похожи на маркиз, герцогинь или княгинь!

Ансельмо весело хлопнул полицейского по плечу.

— Умерьте ваш пыл, дружище! Даже не думайте участвовать в гонке, где все места уже давно распределены!

— Вот как?

— Никаких шансов.

— Думаете?

— Смотрите сами!

Администратор кивнул в сторону бюро обслуживания, где Джозефина, перегнувшись через стойку, опять наседала на Фортунато. Полицейский не мог слышать, о чем они говорили, но, будучи настоящим веронцем, с восхищением смотрел на них, как смотрел бы на Ромео и Джульетту, если бы те вышли из могилы и стали прогуливаться по виа Маццини. Инспектор уже успел стать жертвой очарования Сан-Ремо с его душистым запахом цветов, его солнцем, освещавшим крыши зданий так, что лачуги казались дворцами, и морем, мягкий прибой которого напоминал звук поцелуя.

У стойки бюро обслуживания разговор был не таким уж романтичным.

— Меня любят все, Фортунато, и не может быть, чтобы ты меня не любил!

— Я люблю тебя как свою сестру.

— Ма ке! До сих пор я обходилась без брата и обойдусь еще! Мне нужен не брат, а жених!

— В таком случае, подыщи себе кого-нибудь другого!

— Мне нужен ты, а не другой!

— Ничем не могу тебе помочь.

— Но почему?

— Потому, что ты не в моем вкусе!

— Разве я некрасива, а?

— Ты очень красива, Джозефина.

— А какие у меня глаза? Что ты скажешь о моих глазах, Фортунато?

— Думаю, ни у кого нет таких красивых глаз.

— Вот видишь! А моя фигура? Посмотри, какая у меня грудь, какие ноги! Где еще ты найдешь девушку с такой фигурой?

— Нигде, но все равно ты не мой тип девушки.

— Пер ла мадонна[28]

, как ты меня злишь! Какую еще девушку тебе нужно?

— С такими же темными волосами, как у тебя, с глазами, которые могут быть не такими красивыми, но зато добрее, и особенно для меня важно, Джозефина, чтобы она держалась не так, как ты, и чтобы ее, как тебя, не принимали за особу, каковой ты не являешься на самом деле.

— И где же скрывается это чудо?

— Еще не знаю.

— Ма ке! Сейчас я скажу, кто эта твоя ходячая мечта! Это дочь той толстой шлюхи Монтерони, которая работает в бакалейном магазине на улице Виняле! Эта недотрога Анджела, которую можно причащать даже без исповеди! Да если это так, это же самая отвратительная девица во всем Сан-Ремо!

— Речь идет не об Анджеле.

— Тогда о ком же? Или ты мне скажешь ее имя, или я выцарапаю тебе глаза!

— Я еще сам его не знаю.

— Может, ты решил поиздеваться надо мной, а?

Не дожидаясь ответа, Джозефина бросилась на упрямящийся предмет своей любви. Ансельмо пришлось поторопиться и разнять их на глазах у целой автобусной группы иностранных туристов, входивших в холл «Ла Каза Гранде».