Раны и шишки. Любовь и лейкопластырь. Порридж и полента. Оле!.. Тореро! Пой, Изабель!

Думаю, никто не умеет готовить свиные потроха лучше. Она положила мне в тарелку вторую порцию, и пока я с усердием работал вилкой, она рассказывала о своей жизни, отмеченной праздниками, траурами, рождениями, редко — свадьбами. Почти все ее сверстницы уже умерли, их дочери, ставшие в свою очередь бабушками, даже не знали, кто такая Леони Шатиняк. С горечью она подытожила:

— Понимаешь, Шарль, не стоит переживать людей, из которых состоит твой мир. Ну, а что же было с тобой за это время?

Я рассказал о себе.

Около одиннадцати часов покинув свою старую знакомую, я пообещал заглянуть к ней при первой же возможности.

* * *

На улице царила ласковая ночь, освежаемая ветерком, который, казалось, долетал сюда прямо с гор. Я спустился по улице Карон и повернул налево, на улицу Руайе. Мое внимание сразу же привлекла толпа людей. Перед одним из домов стояли машины, среди которых я сразу же узнал машину полиции. Отодвинув в сторону нескольких зевак, стоявших перед домом, я спросил у жандарма, преграждающего вход:

— Что там случилось?

Он проворчал:

— Вас это не касается! Шли бы лучше спать!

— Комиссар Лавердин из Национальной Безопасности.

Он сразу изменил тон:

— О, извините, месье комиссар, я не мог знать… право же… Это супруги…

— А что с ними?

— Они покончили с собой.

Не знаю, почему я вмешался в эту историю, которая меня никак не касалась, и почему я не ушел спать, оставив ворчливого жандарма вместе с его постом. Нужно признать, что иногда судьба ведет нас по жизни, крепко держа за руку.

— Где это?

— На первом этаже.

На лестничной площадке соседи в ночной одежде живо обсуждали происшествие. Мое появление на какой-то миг прервало их бесконечную болтовню. Предъявив удостоверение, я прошел вовнутрь мимо еще одного жандарма. Здесь ожидали доктора. Вначале меня приняли за него, но мой коллега из первого округа, занятый этим делом, обнаружив ошибку, не счел нужным скрывать свое неудовольствие:

— Я думал, что это… а вы, собственно, кто, месье?

— Комиссар Лавердин из лионского ЮУП.

Я рассказал о своей поездке в Сент-Этьен и о прогулке по родному городу… Мой собеседник в свою очередь представился:

— Комиссар Жан Претен, а это — мой секретарь, Альбер Ладонзель, — и он указал мне на молодого человека в очках, который, казалось, был немного возбужден.

— Я очень рад знакомству с вами, но, честно говоря, не очень понимаю цель вашего присутствия здесь.

— Признаю, это чистое любопытство. Я увидел толпу, и… Кроме того, я рад случаю познакомиться с вашей службой.

— Вы очень любезны, но, боюсь, — будете разочарованы, если надеетесь на нечто сенсационное. Здесь обычное убийство с последующим самоубийством. Такое бывает на каждом шагу. Он убивает ее, потом — себя. Занавес. Остается понять, почему это произошло? Пока я не знаю.

В этот момент дверь открылась, и поспешно вошел маленький человечек.

— Что у вас произошло, если вы вызвали меня в такое время, Претен? Мой сон не дает вам покоя?

— Вам, доктор, наверное кажется, что мне больше нравится быть здесь, чем у себя дома… Комиссар Лавердин из лионского РОУП. Оказался здесь из любопытства… Доктор Камбрай, — сейчас он здесь в качестве эксперта.

После обычных в таких случаях приветствий доктор, который казалось куда-то спешил, наконец поинтересовался:

— Итак, в чем дело?

— Убийство и самоубийство, как мне кажется.

— Где они?

— Рядом, в кабинете.

— Пошли.

Сначала я увидел тело мужа. Сидя в кресле, он навалился на рабочий стол. С моего места была видна большая лужа крови, которая вытекла из его виска и почти скрыла лицо. Доктор склонился над трупом и почти сразу же выпрямился:

— На первый взгляд, все в порядке: следы пороха вокруг раны, отек в месте, где он прижал ствол, а вот и само оружие. Я вскрою его только из принципа.

Я получил разрешение осмотреть оружие, которое покойный уронил на стол. Это был малораспространенный пистолет, в котором я признал девятизарядный «Токарев», калибра 7,62. Окончив осмотр мужа, доктор перешел к жене, лежавшей на ковре возле дивана. Видна была спина сжавшегося в комок тела. Взявшись за плечо, доктор перевернул тело и опустился на колени для осмотра, закрыв собой женщину.

— Попадание в грудь. Без сомнения, две пули. На первый взгляд, смерть наступила пару часов назад, примерно в полдевятого — девять часов.

Он встал.

— Извините меня, господа, но я тороплюсь вернуться в свою постель. Распорядитесь, чтобы перевезли тела, Претэн. Завтра с утра я ими займусь. Прощайте.

Отойдя в сторону, доктор, наконец, дал мне возможность увидеть погибшую.

— … соседи снизу совершенно ничего не слышали, потому что по телевизору показывали вестерн со множеством выстрелов. Драму обнаружила соседка по лестничной площадке, вдова Бельвез, менее получаса назад… она зачем-то зашла к Ардекурам… Ландозель, наложите печати. Дорогой коллега, сожалею, что дело столь банально. Ведь так, господин комиссар?

Я едва вышел из состояния прострации и рассеянно ответил:

— Да, да… конечно, коллега… конечно…