Раны и шишки. Любовь и лейкопластырь. Порридж и полента. Оле!.. Тореро! Пой, Изабель!

Вслед за этим восклицанием донеслось неразборчивое ворчание. Наконец, Понсе решился отпереть. Взгляд, которым он удостоил меня сквозь очки, был отнюдь не самым располагающим.

— Что нужно от меня полиции?

— Вы — Жан Понсе, служащий господина Ардекура?

— Да, ну и что?

— Я хотел бы с вами переговорить.

— В такое время?

— Именно.

Он почесал бока и после паузы проговорил:

— Хорошо, проходите…

Понсе проводил меня в кабинет. Эта претенциозно названная комнатушка была маленькой и загроможденной неописуемой рухлядью. Я сел в кресло, давно потерявшее свою упругость.

— Итак, я вас слушаю.

— Вы знаете, что произошло сегодня вечером?

— Где произошло?

— У Ардекуров, ваших хозяев?

Его лицо изменилось, и тон стал более озабоченным:

— У Ардекуров?

— Я только что от мадам Бельвез, которая, собственно, и посвятила меня в то, что вы — правая рука господина Ардекура.

Он проворчал:

— И когда она перестанет соваться в дела других!?

— Во всяком случае, именно благодаря ей я пришел вас предупредить.

— О чем предупредить?

— О смерти господина Ардекура.

— О смер… Это правда?

— Да. Он умер этим вечером, примерно в 9-10 часов.

— Не может быть!

Жан Понсе совсем потерял самообладание. Упав на стул, он представлял собой картину полного паралича.

— Я не понимаю… не понимаю… Когда я уходил, он был полностью здоров… Вообще, у него было прекрасное здоровье… Он никогда на него не жаловался…

Вдруг он забеспокоился:

— Но почему приходит комиссар полиции…

— Потому, что господин Ардекур покончил с собой.

— Что?

— Он выстрелил себе в голову из пистолета. Мы нашли это оружие. Им оказался русский пистолет Токарева.

— Но это невозможно!

— Вы знали, что у него был пистолет?

— Конечно… Память со времен Сопротивления… Извините, я что-нибудь выпью, иначе упаду…

Он с трудом поднялся, подошел к некогда окрашенному шкафу, достал оттуда бутылку и быстро поднес ее ко рту.

— Простите меня, хорошо? Ну вот, уже лучше… но до меня не доходит… господин Анри… Мне нужно туда пойти, ведь мадам, должно быть, не находит себе места…?

— Она тоже мертва. Прежде, чем покончить с собой, господин Ардекур застрелил свою жену двумя выстрелами в грудь из пистолета.

— Нет, это же невозможно! Вы сошли с ума! Вы все сошли с ума!

С трудом взяв себя в руки, он извинился и спросил:

— Итак, они оба мертвы?

— Оба.

Вдруг случилось непредвиденное: Жан Понсе расплакался. Он плакал настоящими слезами, теми, которые невозможно подделать. Всхлипывая, он шептал:

— Господин Анри… Мадам Элен… И бедная Мишель… и я… Куда мне теперь идти… Бедный господин Анри… они оба…

Я поднялся и слегка хлопнул его по плечу:

— Ну же, старина, возьмите себя в руки — будьте мужчиной.

Он нервно ударил себя по лбу:

— Это непостижимо! Вы слышите? Это непостижимо! Я знаю, что вы говорите мне правду, но не могу в это поверить! Я не могу в это поверить потому, что это не-ве-ро-ят-но! Господин Анри обожал свою жену. Вы слышите? Он ее обожал! А вы мне говорите, что он ее убил? Почему он это сделал?

— Я хотел спросить об этом вас.

— У меня?

— Вы знаете Ардекуров лучше всех и дольше всех.

— Правда… Я работаю с господином Анри уже двадцать два года…

— Понсе, вы убеждали меня, что господин Ардекур обожал жену. Но любила ли она своего мужа?

— Трудно сказать, ведь я ничего не смыслю в женщинах. Если бы я их понимал, то давно уже бы был женат.

— Но вы же сказали, что двадцать два года знали Элен Ардекур?

— Не двадцать два, а только пятнадцать.

— Вот как… в таком случае, ее дочь Мишель…

— Она от первого брака господина Анри. Когда он женился во второй раз, Мишель было уже около десяти лет.

— Она ладила с мачехой?

— Вполне.

— Значит, Ардекуры жили хорошо?

— Если вы хотите знать ссорились ли они, я вам отвечу отрицательно. У них царило полное согласие. Мадам Элен всегда помогала своему мужу. А он, со своей стороны, ее баловал.

— Мадам Ардекур всегда была рядом с ним?

— Всегда, кроме вторников, когда она ездила в Анноне.

— Зачем она туда ездила?

— В Анноне находится монастырь Сент-Кристин. Это нечто вроде дома для престарелых. Мадам очень любила ухаживать за несчастными, посвящая им свои заботы.

— Мишель Ардекур часто навещала родителей?

— Каждую неделю. Обычно, она приезжает в пятницу вечером и уезжает вечером в воскресенье, чтобы в понедельник успеть на лекции.

— Вы знаете, где она живет в Лионе?

— Да. Площадь Валлон, у мадмуазель Лезортер.

— Господин Понсе, я здесь не в качестве официального лица. Мне хотелось бы побольше узнать об Ардекурах из личных соображений.

— Разве вы их знали?

Второй раз за день я рассказал о своей встрече с Элен Ардекур.

— Господин Понсе, вы, случайно, не знаете, с кем она должна была встретиться около Бельвю?

— Думаете, она меня посвящала в свои дела?… И потом, меня это не интересовало.

— Мне кажется, вы не очень любили мадам Ардекур?

— Я вообще не очень люблю женщин, господин комиссар.

Он проводил меня до двери. Уже выходя, я решил задать ему еще один, неожиданный вопрос:

— Кстати, вы знаете Изабель?

С секундной паузой он ответил:

— Какую Изабель?

— Не знаю. Родственницу или подругу мадам Ардекур.