Раны и шишки. Любовь и лейкопластырь. Порридж и полента. Оле!.. Тореро! Пой, Изабель!

— Вы оба можете встретиться с дружком Джонни… Так что вместо того, чтобы зацикливаться на Берте Лимсее, подумайте о собственной безопасности и безопасности мисс О'Миллой, мистер Бессетт.

— У нее уже есть защитник — Берт Лимсей…

* * *

Из-за горького привкуса во рту Фрэнсис Бессетт выпил перед сном стакан воды. В зеркале ванной комнаты отражался не очень уверенный в себе молодой человек. В конечном счете он, похоже, поступил по-скотски, заявив на Берта в полицию. Но почему Морин солгала ему? Почему она отдала предпочтение компании Берта? Значит, на свете нет ничего чистого и верного? Кроме того, Берт Лимсей, возможно, был убийцей. Морин — скверная девчонка, а он — фатальный персонаж? Всё было отвратительным, и Фрэнсис упал на постель, стараясь избавиться от мучивших его вопросов. Когда же он, наконец, погрузился в тяжелый сон, ему больше не казалось, что Англия — самая лучшая страна в мире.

Глава 9

Мисс О'Миллой позвонила на следующий день после обеда, но замкнувшийся в своей обиде Фрэнсис попросил телефонистку сказать, что его нет на месте. Хотя по своей должности ей приходилось постоянно говорить неправду звонившим, мисс Торнбалл испытала чувство сожаления от того, что не могла сказать ирландке все как есть на самом деле. Старая дева догадалась, что у ее уха агонизировала любовь, и она слышала ее первый предсмертный хрип. Вечно молодое сердце телефонистки страдало от этого. Вечером Морин позвонила опять. Фрэнсис остался непоколебим. Это продолжалось три дня. Нервы мисс Торнбалл были напряжены. Неужели эта ирландка ничего не поняла? Наутро четвертого дня телефонистка заметила дрожь в голосе упрямой девушки. Неужели ее настойчивость и иллюзии стали уступать жестокой реальности? Мисс Торнбалл показалось, что она должна прийти на помощь терпящей бедствие сестре, и когда в семнадцатый раз ей пришлось сказать, что кабинет Бессетта не отвечает, она добавила:

— Позвольте вам сказать, мисс, что настаивать дальше бесполезно. Мистер Бессетт приказал отвечать, что его никогда не будет на месте для мисс О'Миллой. Таковы все мужчины. Они топчут наши сердца, и им безразличны наши чувства. Если дружеское расположение может облегчить вашу боль, знайте, что я с вами…

Мисс Торнбалл с удовольствием подумала, что она очень хорошо уладила дело, и слеза восхищения собственной деликатностью оросила ее ресницы. Вот только мисс О'Миллой, вместо того, чтобы растрогаться ее сочувствием, ответила, что ее собеседнице лучше готовить свой порридж, чем совать нос в чужие дела. Кроме того, если мистеру Бессетту кажется, что он может так легко от нее отделаться, — пусть пеняет на себя! Возмущенная черной неблагодарностью, телефонистка прекратила разговор и с этого момента стала на сторону Фрэнсиса. При каждом новом звонке Морин она теперь с удовольствием отвечала, что его нет на месте и, чтобы побольше досадить этой наглой девице, делала это то насмешливым, то подчеркнуто сухим тоном.

В это утро Фрэнсис как раз находился в кабинете Джошуа Мелитта, когда вошла мисс Скрю и с отвращением сказала Фрэнсису о том, что с девяти часов (а не было еще и половины десятого) его знакомая звонила уже три раза: в первый раз она просила, чтобы мистер Бессетт выслушал ее, во второй — чтобы назвал точное время, когда его можно застать, и в третий — чтобы он не замыкался в своем глупом молчании. Мисс Скрю с издевкой подчеркнула слово «глупом». Раздосадованный Фрэнсис передал через мисс Скрю следующее указание для мисс Торнбалл: дать понять мисс О'Миллой, что она напрасно теряет время, поскольку мистеру Бессетту нечего ей сказать, и он не видит необходимости в таком разговоре. Мисс Скрю с недоброй улыбкой на устах ушла выполнять это жестокое поручение. Джошуа Мелитт вздохнул.

— Дорогой Фрэнсис, поскольку я случайно оказался свидетелем ваших личных проблем, позвольте мне обратить ваше внимание на бесстыдство современных девиц. Та, которая бросается вам на шею, несмотря на ваше открытое сопротивление, похоже, не уважает самое себя. Осмелюсь заметить, что при подобных обстоятельствах моя Клементина поступила бы совершенно иначе! Она бы, конечно, страдала, поскольку у нее чуткое сердце, но молча! Кстати, не помню, говорил ли я вам, что мои жена и дочь часто вспоминают о вас со времени первого визита? Думаю, что они обе будут рады вас видеть. Вы произвели на них самое лучшее впечатление.

Старый Джошуа опять забрасывал сеть в надежде поймать в нее жениха для своей Клементины. Фрэнсис сочинил первый же подходящий предлог, чтобы отказаться от этой чести, и постарался исчезнуть как можно быстрее.