Раскаленная броня. Танкисты 1941 года

– А я тебе что говорил, лейтенант, – пробурчал пограничник. – Мы, стражи границы, напраслину никогда не делаем!

– Тоже мне, герой… – едва слышно пробурчал Семен. Но пограничник услышал, недобро сдвинул брови и проговорил сквозь зубы:

– Помалкивал бы, чернявенький…

Пограничник закинул за плечо свой ППШ, поправил повязку, поморщился и шагнул в густую листву. Туда, где еще несколько минут назад кипел бой.

– Товарищ лейтенант, а что делать с убитыми? – обратился Баир.

– Как что? Бросить на хрен на съедение зверью! – грозно проговорил Протасов, хотя внутри так и распирало от радости – впервые в руках, точнее в нагрудном кармане греет документы важного немца. А вдруг он из штаба и эти бумаги в портфеле помогут нанести внезапный удар? Выходит, на орден уже навоевал. Ну пусть не на орден, но на медаль – точно!

– Но ведь приметно на дороге, столько убитых…

– Убитые нам ни к чему. А вот оружие подсобрать стоит, – произнес пограничник. – Наши на беспатронье который день маются, сидят по землянкам от нечего делать.

Протасов вздохнул, поправил лямку винтовки и шагнул за пограничником.

– Пошевеливайтесь там!.. – подал голос пограничник. – Ежели капитан птица и вправду важная была, кинутся искать быстро. И тогда тут будет кишеть от фрицевни!

– Ну бросить, так бросить… – развел руками Баир, запустил пятерню под танковый шлем, поскреб затылок. – Чего уж, пусть гниют… все равно как собаки.

Семен похлопал по плечу и быстро зашагал в сторону Протасова. Следом зашуршал листвой и Баир. Тропы тут едва различимые, шагнешь чуть в сторону – мигом заплутаешь.

Отряд, навьюченный как гужевые ослики под завязку, уже около часа проламывается сквозь густой лес. Игорь уже потерял счет оврагам, рытвинам, настоящим завалам из огромных дубовых стволов и перемолотых гигантской медвежьей лапой берез. Пограничник вел их сквозь эту пересеченную местность уверенно, лишь изредка останавливался перед каким-нибудь лугом, пригибался, бросал взгляд по сторонам и махал рукой в новом направлении, с ускорением увлекая бойцов за собой.

«Ума не приложу – как они здесь дорогу находят», – удивляется лейтенант. Усталость огромным валуном наваливается на плечи, сковывает ноги, вещмешок, забитый трофейными тушенками и компотами, больно впивается лямками в плечи. Протасов морщится, на единождую просьбу привала пограничник лишь покрутил у виска, поэтому ничего не остается, как и дальше отсчитывать бесчисленные метры белорусского леса.

Позади шмыгает носом Семен, танкошлем смешно съехал к затылку, на лбу крупными каплями выступила испарина, руки заткнуты за устроившийся на груди ППШ. Ноги сержанта то и дело заплетаются – нелепо притороченный к портупее массивный сверток мешает идти, стволы и магазины немецких МП торчат из края брезента, цепляются за штанину танкового комбинезона. Лишь Баир шагает уверенно, через плечо, прям как по уставу, перекинут пистолет-пулемет, на скрещенных руках устроилась вороненая сталь винтовок-маузеров. Лицом башнер спокоен, лишь иногда подрагивают уголки губ.

У пограничника за спиной болтается массивный мешок – набил разной амуниции фрицев и личного оружия под завязку – и с десяти метров отчетливо различимы очертания «люгеров» и немецких магазинов к пистолетам-пулеметам. Но тащит и даже не морщится. Говорит, уже привык. «Беспатронье» партизан гонит от базы все дальше и дальше. Как сказал сегодня пограничник, собирая трофеи, пусть и упустили связного, зато стволами годными разжились, теперь можно и повоевать, а не только ягоду-голубику собирать.

Наконец перед бойцами вынырнула знакомая тропинка, испуганной змеей подалась через густые заросли и уперлась в шлагбаум из кривых жердей. Стоящий рядом солдат с готовностью потянул веревку перекладины, древесина скрипнула, подалась вверх. При виде капитана-пограничника боец выпрямился в струнку, спешно приложил пальцы козырьком к виску.

– Здравия желаю! С возвращением! – отчеканил солдат.

– Вольно! – буркнул пограничник и двинулся дальше.

Танкисты миновали КП и вслед за пограничником вышли к знакомой полянке. В центре уже привычно жарко полыхает костер, на огне в котелке что-то весело булькает, в нос бьет дразнящий запах наваристой гречки. Рядом с костром, как обычно, солдаты разного чина: одни штопают видавшие виды гимнастерки, другие чистят оружие, смазывают до беззвучного и плавного хода затворы, третьи с шумом дуют на дымящуюся кашу и, обжигаясь, смачно чавкают.

Семен, а следом и Баир повалились на свободное место у костра, лязгнули металлом мешки и свертки. Солдаты рядом бросили на танкистов равнодушные взгляды, хмыкнули, отодвинулись в сторону, дабы освободить место у костра, и продолжили чинить гимнастерки, иглы с легкостью вспарывали поистертую ткань, накладывали шов за швом из грубых бурых нитей на обожжённую по краям дыру.

Игорь тоже сбросил солдатский вещмешок, тот бряцнул трофеями. Руки дрожат от усталости, пот струится ручьями, заливает комбинезон, после многочасового перехода его теперь – хоть выжимай!