Раскол

Все еще продолжая трезво осмысливать происходящее, Вагиф медленно поднялся и с трудом передвигая тяжелые ноги, доплелся до входной двери, в которую вот уже несколько минут кто-то усиленно барабанил. Открыв дверь, он не удержал равновесия и во весь рост растянулся в коридоре, продолжая держать в левой руке рюмку с коньяком.

— Пьешь, — неодобрительно проговорил Алексей Васильевич, проходя в комнату.

Константин, подняв Вагифа, довел его до кресла и присел на стоящий рядом стул, готовый в любую минуту среагировать на любое его неудачное движение.

— Тогда, может, и меня угостишь? — повысив голос, продолжил мэтр. — Что, только у тебя горе? А у меня его нет? Мне уже седьмой десяток пошел, а я один как перст на всем белом свете. Всех успел схоронить, и жену, и дочь. И сейчас хрен его знает, что может произойти завтра. Вышвырнут как шелудивого пса на улицу, и начинай новую жизнь на старости лет. Ты что думаешь, я за сорок лет службы что-нибудь нажил? Ни черта. Это только пока дача да машина государственные, а потом, если что, пшик один, и все. Так что наливай, мне в самый раз напиться, тем более что есть повод.

Вагиф осторожно взял бутылку и плеснул в рюмки коньяк. Алексей Васильевич поднял свою рюмку и молча выпил. Вагиф взял свою, поднес ко рту и вдруг почувствовал, как его замутило. Удушающая тошнота подступила к горлу и тяжелым комком обложила гортань. Стало трудно дышать. Рюмка, выпав из руки, со звоном разлетелась на мелкие кусочки. Вагиф, прижав к губам носовой платок, бросился в ванную комнату.

Его трясло и выворачивало больше часа. Казалось, все, ничего не осталось в желудке, но через секунду все начиналось снова. Когда наконец это прекратилось, на него страшно было смотреть. Осунувшийся, с мутным взглядом, Вагиф был не похож на себя. Приняв душ, он вернулся в комнату. Комната была прибрана, ни одной бутылки спиртного ни на столе, ни в баре. У тахты, на журнальном столике, стояла большая чашка, над которой медленно поднималось облачко пара. Подойдя поближе, Вагиф почувствовал ни с чем не сравнимый запах хорошего кофе. Жадно выпив его, он свалился в буквальном смысле слова на тахту и сразу же погрузился в глубокий сон.

Проснулся он вечером. Тщательно побрившись, неторопливо оделся, выбрав теплые мягкие брюки темно-серого цвета и в тон им толстый исландский свитер с высоким воротником-стойкой. После чего, натянув сапоги и куртку, покинул номер. Спустившись вниз, он выпил в кафе две чашки черного кофе и съел кусок какого-то пирога. Потом перелистал пару журналов и, взяв свою куртку, вышел в вестибюль.

Молодой парень, лениво пережевывавший котлету в углу кафе, прервал свое невеселое занятие и, положив деньги на стол рядом с тарелкой, вышел вслед за ним. Вагиф, не глядя по сторонам, быстро пересек вестибюль и вышел на улицу. Он прекрасно понимал, что Алексей Васильевич не оставит его без внимания и потому не стал терять время на выяснение того, кто именно сегодня будет выполнять нелегкую роль его ангела-хранителя.

Подойдя к оставленной по его просьбе «ниве», он открыл дверцу и, не удержавшись, посмотрел в зеркало заднего обзора. Заметив молодого парня, садящегося за руль «шестерки», ранее внимательно следившего за ним в кафе, Вагиф невольно улыбнулся. Все в порядке, значит, он, несмотря ни на что, все еще в форме, поскольку заприметил парня еще в коридоре, заходя в кафе.

Алексей Васильевич не говорил, можно ли покидать пансионат. Да и сам Вагиф прекрасно понимал, что делать это нежелательно, но и оставаться здесь он больше не мог. Ему было необходимо сменить обстановку, потолкаться в городе, побыть в обыкновенной человеческой толпе, далекой от стрельбы, погонь, смертей. Короче говоря, он хотел хоть на какое-то время забыть весь тот ужас, который ему пришлось пережить за последнее время.

До города он добрался без приключений. Оставив машину на стоянке у метро, он пешком прошел несколько кварталов и оказался в районе Арбата. Несмотря на холод и довольно позднее время — было что-то около семи вечера, — здесь оказалось многолюдно. Он любил тут гулять. Он мог часами всматриваться в незатейливо выполненные произведения искусства, часто выставляемые здесь для всеобщего обозрения, или слушать музыку местных музыкантов, порой искренне удивляясь их мастерству. Воистину на Арбате можно было встретить все что угодно и на любой вкус.

Он уже гулял больше часа и собирался вернуться к своей машине, как вдруг услышал неподалеку знакомый голос. Пройдя несколько шагов, он неожиданно увидел Ксению, яростно спорящую с каким-то бородатым мужиком двухметрового роста. Из долетающих до него обрывков разговора Вагиф понял, что этот детина — художник, который никак не хочет уступить Ксении свой «шедевр» на червонец дешевле.

Вначале Вагиф хотел уйти, но потом, повинуясь какому-то необъяснимому порыву, сделал несколько шагов и, вытащив необходимую сумму, молча протянул ее несговорчивому художнику. Ксения возмущенно повернулась, но, узнав Вагифа, смущенно замолчала и попятилась назад.