Распечатки прослушек интимных переговоров и перлюстрации личной переписки. Том 2

И вот теперь Кароль Войтыла, с явным наслаждением высвободившись из бронированного катафалка и, с не менее явным нежеланием влипать своими руками в официозные лобзания клириков, ловко отбрыкнувшись по пути от всех подобострастно искавших его общества епископов – спокойным и уверенным голосом, легко переходя с одного языка на другой, разговаривал в микрофон с буйными, притихшими пелгжимами – так, как будто знает каждого по имени – перелетая голосом по диезам стоязыкой гаммы, и возвращаясь обратно – даже не меняя интонацию; при этом каждый оболтус на космически-громадном бульваре, как по мановению благословляющих рук, умудрялся понимать смысл произносимых слов раньше, чем успевал суеверно заметить, что в данный момент Войтыла говорит как раз на языке, которого ты не знаешь:

– Но какой бы драгоценной ни была внешняя свобода – одной внешней свободы не достаточно! Она должна корениться в свободе внутренней, которая принадлежит детям Божиим, живущим по Духу Святому и руководимым честным моральным чутьем, умеющим выбирать добро! – рельефные горизонтальные морщины на огромном, загорелом, рубленом лбу Иоанна Павла при яркой его мимике то взмывали и разбивались вдребезги, как скрижали, а то – склеивались опять, крутой строфой. – Освобождение, которое даровал нам Христос – это освобождение прежде всего от греха – корня всех видов человеческого рабства. Апостол Павел говорит: «Вы выкуплены дорогой ценой. Не делайтесь же рабами греха!» Господь наш Иисус Христос сказал: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными». Это ведь и предостережение: бегите от всякого рода иллюзорной поверхностной свободы, которая не основана на истине, бегите от всякого рода эрзацев свободы, которые уводят от истинной полноты духовного человеческого бытия; бегите от всего того, что приводит опять в рабство греху. Молодые мои братья и сёстры! Не бойтесь быть святыми! Летайте высоко! Будьте теми, чьи цели достойны сыновей и дочерей Божиих! Сегодня, уже спустя почти две тысячи лет, мы вновь ясно видим, что Господь Иисус Христос – Единственный, Кто приносит людям, мужчинам и женщинам, истинную свободу – свободу, основанную на Истине. Бог даровал вам свободу! Не растратьте этот величайший дар!

Елена слегка пожалела, что рядом нет Ани: «Ух, эта агностическая зараза бы насладилась разгадывать лингвистические загадки!» Сама же она, даже не успевая изумляться, как-то незаметно для себя перепрыгивала и скакала по лингвистическим классикам: когда Войтыла цитировал узнаваемые (сразу вспыхивавшие на берегу смысла, издали, с ветреного моря голоса опознаваемые по двум-трем этимологическим маякам или именам) фразы из Евангелия и апостолов, корабль понимания быстро и безопасно проходил все рифы и приставал к берегу; и быстро, до отвала, нагружался тут необходимым товаром – и теперь с купцами с прочих берегов уже было чем торговать: ячейки тут же сами собой достраивались, и новый словарный запас, только что невольно почерпнутый, тут же раскодировал и весь последующий произносимый Иоанном Павлом текст. Для того, чтобы точно, во всех оттенках, расшифровать совсем уж непонятную фразу, достаточно было внимательно послушать ее на трех незнакомых языках.

И забавно было вдруг, брезгуя наушниками с радиопереводчиком, разгадав алгоритмы фраз, выкупить легкое смещение оттенков смысла между польским и русским, неожиданно придававшее обоим языкам жа́ра: так польская miłością расцветала вдруг по-русски любовью.

Иоанна Павла заставляли петь, обниматься, и – самый напряженный пункт программы – слушать посвященные ему песни.

– Ой, Леночка, смотри какой ужас: он же безрукий, этот певец… Мексиканец, что ли, латиноамериканец какой-то точно! Вон, вон, посмотри: какой хорошенький… Бедный! Смотри! Это ж он ногами босыми, оказывается, на гитаре, вон, играет! Смотри! Видишь, видишь – гитара у него под ногами лежит! – дергала Елену Лаугард, разглядев в боковой экран то, чего не видно было из-за голов.

Молниеносность закулисных преображений поражала.

Иоанн Павел, кажется, не слишком ловко себя чувствовал в огромном палевом папском аппетитном колпаке кулинара. Но зато удивительно органично смотрелся в простенькой элегантной белой дзимарре – с крылатым романтизмом – и в милой, на венчик дыньки похожей, дзуккетте на кумполе. Но в чем бы он ни выходил, какое бы из навязанных вычурным ватиканским этикетом облачений ни надевал на каждой из тусовок в этот день – Войтыла без устали, с деловитой радостью Божьего работника, наконец-то подошедшего к самой лакомой части жизненного труда, был занят, по сути, исключительно только одним: посвящал Богу каждого, приехавшего в Ченстохову – из России и из всех восточно-европейских стран, освобождающихся из-под богоборческих режимов, и всё повторял и повторял, на всех языках:

– Вы приняли духа усыновления Богу. О том, что вы дети Божьи, свидетельствует Дух Сына Божьего, посланный Богом в ваши сердца – Дух, вопиющий: «Авва, Отче!» Вы больше не рабы никому, вы – дети Божьи!