Расплата кровью

— Потому, что за последние полгода я устала отбиваться от домогательств Роберта Гэбриэла, — напрямик ответила она и замолчала, словно ожидая ответа, хотя бы в виде сочувственного кивка или цоканья языком. Поняв, что ничего такого не последует, она была вынуждена продолжить свой рассказ. Тон ее стал слегка напряженным. — Каждый вечер в моей последней сцене в «Отелло» у него наблюдалась отличная эрекция, инспектор. Как раз в тот момент, когда он должен был меня душить, он начинал елозить по кровати, словно подросток, который вдруг обнаружил, как много удовольствия можно получить от этой славненькой колбаски у него между ног. Мне это осточертело. Я думала, Дэвид это понимает. Оказывается нет. Спроворил без моего ведома новый контракт, где мне придется снова играть с Гэбриэлом.

— Вы ссорились из-за новой пьесы?

— Мы ссорились из-за всего. Новая пьеса — лишь один из поводов.

— Вы возражали и против роли Айрин Синклер?

Джоанна стряхнула пепел в камин.

— Мой муж и тут проявил потрясающий идиотизм. По его милости я должна была весь ближайший год сражаться с Робертом Гэбриэлом и одновременно — с бывшей его женушкой, которая собралась добиться сумасшедшего успеха, въехав на сцену на моем хребте. Не стану вам лгать, инспектор, мне ни капли не жаль, что теперь с этой пьесой Джой покончено. Вы можете сказать, что это открытое признание виновности, но я не собираюсь разыгрывать скорбь по поводу смерти женщины, которую едва знала. Полагаю, моя откровенность означает, что у меня был мотив убить ее. Но что же тут поделаешь!

— Ваш муж утверждает, что прошлой ночью вы какое-то время отсутствовали.

— То есть у меня была возможность прикончить Джой? Да, полагаю, это выглядит именно так.

— Куда вы пошли после ссоры в галерее?

— Сначала в нашу комнату.

— Когда это было?

— Кажется, сразу после одиннадцати. Но я там не задержалась. Я знала, что вернется Дэвид, как всегда раскаивающийся и жаждущий примирения — как он его понимает… А я ничего этого не хотела. Или его не хотела. Вот и сбежала в музыкальную комнату рядом с галереей. Там есть допотопный патефон и несколько еще более допотопных пластинок. Я послушала некоторые из них. Кстати, Франческа Джеррард, оказывается, настоящая поклонница Этель Мерман[25].

— Кто-нибудь вас слышал?

— Вы имеете в виду, может ли кто-то подтвердить мои слова? — Она покачала головой, похоже, нисколько не обеспокоенная тем, что ее алиби абсолютно ненадежно. — Музыкальная комната находится на отшибе в северо-восточном крыле. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь слышал. Если только там поблизости не оказалась вездесущая Элизабет — она обожает подглядывать и подслушивать под дверями. И похоже, весьма в этом преуспела.

Линли пропустил эту колкость мимо ушей.

— Кто еще был у стойки портье, когда вы вчера приехали?

Джоанна перебрала несколько освещенных огнем шелковистых прядок.

— Кроме Франчески, я никого не запомнила. — Она сдвинула брови, задумавшись. — Еще Джереми Винни. Он подошел к двери салона и сказал несколько слов. Это я помню.

— Любопытно, что именно Винни засел у вас в памяти.

— Это как раз понятно. Несколько лет назад ему дали одну маленькую роль в постановке, которую я играла в Норвиче. И я помню, что, увидев его вчера, подумала, что его сценические данные остались прежними. То есть — никакими. У него всегда был такой вид, будто он только что пропустил пятнадцать строк, и не знает как выпутаться из этой ситуации. Он не мог изобразить даже неразборчивый разговор, ну, для фона. Бедняга. Боюсь, сцена — не его призвание. И потом, уж больно коренаст, чтобы сыграть мало-мальски приличную роль.

— Когда вы вернулись в свою комнату?

— Точно не знаю, на часы я не смотрела. Обычно на это не обращаешь внимания. Я слушала записи, пока совсем не закоченела. — Она посмотрела на огонь. Ее невозмутимое спокойствие изменило ей, она нервно провела ладонью по складочке на брюках. — Нет, дело не только в записях… Я ждала, чтобы у Дэвида было время заснуть. Спасти свою честь, хотя теперь я и сама не понимаю, зачем я так деликатничала.

— Спасти честь? — переспросил Линли.

Джоанна вдруг быстро улыбнулась. Наверное, это был проверенный способ отвлечь, сосредоточить внимание зрителей на ее красоте, чтобы они не заметили промаха в игре.

— Во всей этой ситуации с контрактом и Робертом Гэбриэлом виноват Дэвид, инспектор. И если бы я пришла в комнату раньше, он захотел бы загладить свою вину. Но… — Она снова отвела взгляд, облизывая кончиком языка губы, словно хотела выиграть время. — Простите. Этого я не могу вам сказать. Глупо, правда? Ведь вы можете меня арестовать. Но есть вещи… я знаю, сам Дэвид вам не сказал бы. В общем я не могла вернуться в нашу комнату, пока он не заснет Просто не могла. Пожалуйста, поймите.

Линли понимал, что это — просьба прекратить разговор, но ничего не сказал, выжидая. И она заговорила, старательно отворачиваясь и несколько раз затянувшись сигаретой, прежде чем затушить ее окончательно: