Расплата. Цена дружбы

Четырнадцатилетнему Владлену не хотелось одевать сапоги. Мальчишке нравилась геология, тем более, что уже пошла подыматься волна, которой к середине шестидесятых было суждено вознести эту нелегкую и далекую от романтики профессию на совершенно иной качественный уровень, подарив слегка отогретой Хрущевской Оттепелью стране образ бородатого, пропахшего костром добряка в штормовке и с неразлучной гитарой. Честного советского работника, но, еще, самую малость, и бунтаря, впрочем, не совсем ясно, против чего. Как бы там ни было, Геолог казался много привлекательней пограничника с овчаркой или сталевара за партой вечерней школы, и им многие заболели. Возникновение Геолога пришлось тем более кстати, следовало достраивать БАМ, возводившийся при Сталине стараниями зэков. К кнуту добавился пряник.

В шестьдесят четвертом, сразу по свержении кремлевскими заговорщиками Хрущева[17]

полковник в отставке Шаров, кавалер множества оплаченных кровью наград, отправился в гараж, планируя заняться ремонтом автомобиля. Гараж был капитальным, со смотровой ямой по периметру и добротными бетонными перекрытиями. В свое время его возвели за счет военного ведомства силами целого взвода солдат, с применением цемента, используемого для бетонирования ДЗОТов.

Как показали впоследствии соседи, полковник выкатил из гаража «ЗИМ», полученный на последнем году службы. Задрал капот и до обеда возился с мотором. Как и когда он оступился и упал в яму, свидетели показать не могли. Шаров сломал шейные позвонки и умер мгновенно. Экспертиза показала, что в тот день он был трезв, как стекло.

Глава 2

НИНА ШАРОВА

Ничего этого Нина, конечно, не знала. Она росла в детдоме, и не помнила ни отца, ни матери. Зато частенько представляла обоих. И еще, они приходили к ней по ночам. Мама в образе сказочной феи, отец непременно офицера. Родители любили Нинку во сне, она отвечала взаимностью. Бывало, они отправлялись на пикник, или купались в море. Море Нинка видела на картинках, и они влекли ее как прибой. Все было здорово и весело, если бы не одно обстоятельство. Нинка слышала и смех, и голоса, она почти ощущала прикосновения теплых, заботливых рук, но не могла разглядеть лиц. Лица расплывались в воображении, неуловимые, как мысль, которая есть, и в то же время недосягаема. Они не желали прорисовываться, упорно оставаясь смутными улыбающимися пятнами. И она ничего тут не могла поделать.

Правда, у нее было воспоминание, относящееся то ли к сорок пятому, то ли к сорок шестому году, настолько хрупкое, чтобы скорее казаться плодом воображения. Вроде как она возилась в песочнике, рядом с другими сиротками, когда к площадке подошел офицер. Воспитательница подозвала Нинку, подвела к офицеру и отступила в сторону. Дальнейшие события оставили только крохотную, но яркую зарисовку: вечером того дня каждому выдали по полплитки шоколада и, очевидно, появление таинственного офицера каким-то образом увязывалось со столь диковинным пиршеством, случившимся после ужина. Вот, собственно, и все.

* * *

В пятьдесят седьмом Нина окончила школу с золотой медалью, открывавшей двери любого вуза, будь то мединститут, политех или университет. Нину тянуло в медицину. Проблема состояла в том, что лучшая подруга Алка Гринштадт собралась обучаться на финансиста. Экономическое поприще не привлекало Нину, но дружба в юности не абстракция. Юность наивна и потому чиста. Нина предпочла дружбу призванию, и подала документы в НарХоЗ. Летом подруги были зачислены на дневное отделение. В институте они сидели за одной партой, в общаге заняли соседние койки.

Студенческие годы – едва ли не самый счастливый период жизни, если, конечно, вам удалось протолкнуться в студенты. Вы молоды и здоровы, а потому беззаботны, даром, что ваш желудок частенько пуст, а в карманах гуляют сквозняки. Ну и пусть. Деньги – дело наживное.

Большинство сокурсников Аллы и Нины жили в семьях, имея за спинами подготовленные родителями тылы. Подруги же на этом свете были одиноки, как два атолла посреди океана, что наделяло их определенной свободой, свойственной перекати-полю, но, от того, не представлявшейся менее заманчивой. Впрочем, среди студентов встречались и отпрыски колхозников, благо, Хрущев отменил сталинское крепостное право. Последних насчитывалось немного, и перекати-полями они не казались.