Расплата за грехи

После слов молодого вождя все индейцы угрожающе загомонили. Воины потрясали в воздухе копьями и томагавками, а женщины устрашающе завывали. Вождь призадумался на минуту, а затем встал и поднял правую руку. Шум мгновенно прекратился. Все замерли в ожидании решения вождя.

– Завтра на заре наш великий бог Курикавери рассудит нас! Молитесь, чтобы он оказался добр к вам, бледнолицые! Если вы лжете, то он сурово накажет вас! – торжественно произнес он. – А пока привяжите их к столбам. Я все сказал!

Не обращая внимания на протесты пленных, которых по четверо привязывали к столбам, вождь отправился обратно в свой вигвам. Аудиенция была закончена!

Морин незаметно для всех скрылась в зарослях. «Завтра на рассвете! Завтра на рассвете!» – повторяла Морин, как заведенная. Если она ничего не придумает, то завтра на рассвете лорда Рочестера и всю команду ждут суровые испытания, а возможно, и смерть! За этими невеселыми мыслями она не заметила, как вернулась на побережье. Начался прилив, и девушка с трудом вплавь добралась до корабля. Очутившись в своей каюте, она бросилась на кровать и разрыдалась. Судьба уже в третий раз подставляет ей подножку! Уже в который раз она проверяет девушку на прочность. Неужели не хватит?

Немного успокоившись, Морин села на кровать и задумалась. Ждать помощи в этом богом забытом месте бесполезно. А слезами делу не поможешь. Значит, надо что-то придумать. Но что? Вести войну против многочисленных вооруженных индейцев она, конечно, не могла. Силы, безусловно, были не равны. Освободить команду под самым носом у охранявших пленников индейцев – тоже невозможно. Да и бежать с острова некуда и не на чем. Корабль совершенно не готов к плаванью. Тогда что? Она встала и подошла к зеркалу, которое висело над умывальником. В нем отразилось бледное уставшее похудевшее лицо, обрамленное золотистыми, вьющимися от природы волосами. Хорошо приглядевшись к своему отображению, девушка ахнула от изумления. И как она раньше об этом не подумала! Значит, решено: либо это сработает и ей удастся перехитрить индейского вождя, либо она закончит свою жизнь под жестокими пытками индейцев!..

…Дневное светило лениво поднималось над горизонтом, рассеивая первыми лучами тьму, окутавшую небо. Несмотря на раннее утро, в индейской деревне никто не спал. Да и как можно было спать, когда намечалось такое событие: судьбу пленников будет решать САМ Курикавери! Все жители деревни от мала до велика толпились у костра, на котором стоял огромный котел. Около него суетилась странно одетая беззубая старуха с безобразным лицом и всклоченными грязными волосами. Количество ритуальных подвесок, бус, развешанных на ее тряпье, не поддавалось счету. Она кругами бегала вокруг костра, что-то бормоча себе под нос и периодически подбрасывая в него какие-то травки. Наконец солнце заняло свое законное мес то на небосводе и показалось над лесом. Один из его лучей упал на диск, сделанный из чистого золота. Он засиял так ослепительно, что у тех пиратов, у кого еще оставались силы следить за происходящим, от этого яркого света заболели глаза. В тот же миг из вигвама вышел празднично одетый вождь. Его морщинистое лицо было густо покрыто ровно до середины красной краской. Одежду украшали перья и клыки различных животных. Он важно проследовал в шалаш и, усевшись на трон, сурово проговорил:

– Габэгабовиквэ! Ты приготовила свое зелье?

– Да, Наганигабо, о Великий вождь! – заискивающе кланяясь ему, ответила старуха. – Не хватает только живой крови, о Великий вождь! И сегодня, я думаю, сумею пополнить свои запасы! – Она мерзко захихикала, обернувшись и поглядев на пленных.

– Это не тебе решать, женщина! – недовольно промолвил вождь.

– Конечно, о великий Наганигабо! Наш справедливый бог мудр и обязательно даст нам знак. А пока разреши мне узнать, подходит ли их кровь для зелья или нет.

Она вытащила из-под своего тряпья кинжал, взяла глиняную плошку и направилась к ближайшему пленнику.

Но в то же мгновение ропот пронесся по рядам индейцев, разгоряченных предстоящим ритуалом. Под их божеством, купаясь в нежно-золотистых лучах, отбрасываемых диском, стояла фигура. Стройная девичья фигурка, одетая в янтарно-золотистое парчовое платье, отделанное на стоячем воротничке и рукавах тончайшими кружевами, произвела неизгладимое впечатление на индейцев. Хотя, конечно, не только богатый наряд поверг их в такое оцепенение. Ее нежное белое лицо, не тронутое еще загаром, на котором, словно два больших бриллианта наивысшей чистоты, сияли глаза, было обрамлено золотистыми кудрями, которые переливались и нежно струились в лучах поднимающегося солнца. Довершала это сияние небольшая диадема, величественно покоившаяся на ее прелестной головке.

– Стойте! – властно произнесла она. – Именем моего отца, великого Курикавери, я приказываю остановиться! Как смеете вы проливать кровь невинных людей и при этом прикрываться именем отца моего! Прочь! – крикнула она старухе и метнула в нее кинжал.