Расправляя крылья 2. Полет нормальный

— Сеньор, это очень сложный вопрос, — начал я, задумчиво помолчав, разглядывая группу. Изменения в ней были заметны сразу. Увеличилась почти наполовину, много незнакомых парней и девушек. Причем титуляры от платников отличаличь даже на беглый взгляд. Те, кого я мысленно отнес либо к «банде» Манзони, либо к другим пришлым группировкам из богатых школ, выделялись так же — рожи у них были… Иные. — Вы уверены, что этим наивным детям стоит знать такое, сеньор? — позволил я немного усмешки. Вас не поругают на вашей службе… В министерстве образования?

— Ближе к делу, сеньор Шимановский! — Голос преподавателя налился показным свинцом. «Не перегибай палку, парень!» По группе прокатился ропот, одновременно и довольный, и недовольный, но быстро стих.

«Ну, раз так, умываю руки, а совесть моя чиста» — улыбнулся я про себя.

— Хорошо. Как говорил в прошлый раз, образование единого латиноамериканского государства прошло не без сучка и задоринки. Части этого государства даже сейчас терпеть друг друга не могут, единством и не пахнет. — Пауза — Но на самом деле это цветочки, сеньор! Государство вообще не желало объединяться, спасибо, что все прошло хотя бы так!

— Поясните? — с интересом нахмурил лоб преподаватель, севший за столик сбоку от меня.

— Поясняю. Как известно, предпосылки к объединению возникли еще в конце XX века. Было множество мешающих факторов, вроде влияния США, но процесс был естественен и неостановим.

Однако, уже к первой трети ХХI века он замедлился и сошел на нет. Народы континента были близки, торговали, вместе решали какие-то задачи, однако, на этом всё. Сиеста. После же исчезновения общей угрозы со стороны США дела пошли еще хуже, начали проявляться обратные процессы, особенно на фоне конфронтации мощной Бразилии и слабых маленьких испаноязычных всех остальных.

— Вы считаете, центростремительные тенденции уступили центробежным? — усмехнулся он. — А как же единый рынок? Единая валюта?

— Так не я считаю, сеньор, — покачал я головой. — Так было. Интеграторы уступили, несмотря на единые рынок и валюту.

Дальше дела пошли еще хуже — рухнула Европа, наглядный пример континентальных интеграторов. Согласен, это изначально плохой пример, но другого у них не было. Казалось, дело швах, и инициативу северян по эксплуатации континента перехватят китайцы, но Латинскую Америку спасла то затухающая, то разгорающаяся Третья мировая.

Пауза. Пока без одергиваний — в канву укладываюсь.

— Элиты попытались сделать ставку на нее, — продолжил я. — Превратив в некий ужастик, пугалку для континента, который просто обязан был объединиться перед лицом угрозы. Им даже придумывать и подтасовывать ничего не пришлось — достаточно было просто грамотно освещать факты.

Однако ни вид безжизненных ядерных пустынь на месте людных земель, ни панорама уничтоженных городов, ни миллиарды погибших — ничто не смогло всколыхнуть Латинскую Америку. Да, война была страшная, но латинос было на нее наплевать — ведь она гремела где-то там, далеко! А тут пальмы, бананы растут, тишь, гладь…

Кажется, преподаватель нахмурился.

— Сидящим в зале покажется это дикостью, но таки да, простым никарагуанцам, аргентинцам, колумбийцам, бразильцам или перуанцам было плевать, что где-то рвутся ядерные бомбы, а они станут в войне следущими, пусть и через десяток-другой лет. Они не хотели понимать этого. Потому, что на самом деле великие империи не строятся на страхе перед кем-то. Великие империи строятся только железом и кровью, и упомянутый Евросоюз — первый живой в этом пример.

— Это может быть кровь, пролитая сверху! — поднял я руку, останавливая собравшегося возразить преподавателя. — В лучших традициях сеньора Бисмарка. А может снизу, через осознание единства путем сопротивления общему врагу, по примеру Московской Руси. Но это должна быть именно кровь, сеньоры и сеньориты, цена, которую нужно заплатить за единство.

— У вас очень специфический взгляд на жизнь, — покачал головой преподаватель. — И как же интересно в этих условиях могло произойти объединение континента? Не будете же вы утверждать, что элиты устроили войну? Я что-то такого не упомню!

— Нет, конечно, сеньор, — хмыкнул я. — Они пошли другим путем. Более долгим, более опасным, приведшим в итоге к тому, что есть… Но тем не менее у них получилось.

Лицо преподавателя выражала абсолютнейший скепсис, даже насмешку, и по залу прокатилось эхо перешептываний — аудитория начала терять интерес. Но все чувствовали, что оппонент неискренен, что играет лицом, и это придало уверенности.

— Это была бомба, сеньор. Обычная информационная бомба, — будничным тоном продолжил я. — До этого ее несколько раз использовали представители англо-саксонской культуры, чем, собственно, ее и погубили, но выбирать не приходилось. Континентальной элите пришлось искусственно форматировать национальные менталитеты своих стран под менталитет единой нации. Согласитесь, непростая задача в условиях сильнейшей дифференциации менталитетов форматируемых!