Распутин

- Ты знаешь, братишка, что я всегда был человеком прогрессивных убеждений... - сказал Алексей. - Я никогда не завирался и не терял головы, как ты, но я всегда понимал разумные требования времени: жизнь, в самом деле, не стоит. Но под огнем немецких батарей жизнь вообще представляется несколько иной, чем за самоваром. И мы все там очень... постарели, чтобы не сказать, поумнели. И я понял, что в нашей темной России надо быть очень и очень осторожным...

- Но, Господи, как все это старо, эти кресты, и нашивки, и погоны ваши! Неужели же ты, человек умный, сердечный, не слышишь в самом деле веяния новой жизни над нашими головами, над всем измученным миром? Неужели же вы все еще не верите в скорое воскресение всего человечества? Не верите после того, как на ваших глазах с легкостью прямо волшебной рухнули в прах вековые кумиры, власти которых, казалось, и конца не будет? А они вот рухнули, и мы дышим свежим, немножко пьяным ветром открывшихся нам просторов... И на месте разрушенного мы заложим фундамент светлого, величественного храма обновленного человечества, храма свободы, храма всеобщей радости... Неужели сердцам вашим ничего не говорит тяжкая участь обездоленных, их слезы, эта безумная, кровопролитная война, весь этот ужас, что творится в мире с начала дней его? Все это отжило, все это должно погибнуть, все это должно быть разрушено до самого основания...

- О! - тихо воскликнула Галочка. - Это что-то совсем новое, Гриша!

- Карфаген должен быть разрушен, и он будет разрушен, хотя бы пришлось заплатить за это десятью миллионами голов! - сказал Георгиевский.

- Зачем же десять миллионов голов? - поморщился Гриша. - Какой же это храм из мертвых черепов? Нет, мы будем больше действовать словом, примером, убеждать, доказывать...

- Гильотина много действительнее, чем слова!.. - усмехнулся Георгиевский.

- Как хотите, а у большевиков есть эта увлекающая дерзость замысла! - воскликнул Андрей Иванович, немножко кокетничая. - Может быть, им и не удастся обновить мир, но...

- Но в этом мире уже мы сидим без хлеба и без сахара... - перебила Лидия Ивановна. - И помни, Андрей Иванович: ходить тебе в новом мире без штанов. Имей в виду, последние таскаешь...

- Да будет тебе, Лида! - отмахнулся муж. - Ведь именно такими дерзаниями и подвигается мир вперед. Что такое Петр Первый? Тоже большевик своего рода. Большевики - это, может быть, новые Колумбы, и кто знает, может быть, им и в самом деле удастся открыть какие-то новые берега...

- Как я рад! - воскликнул Гриша. - Если даже такие люди, как Андрей Иванович, всю жизнь служивший народу, с нами, то что же может остановить нас в нашем движении в землю обетованную?

- Что ты был всегда немножко сумасшедшим, мой милый, это понятно: у тебя только вчера усики показались... - сказала Лидия Ивановна. - Но чтобы Андрей Иванович вдруг заговорил, как... какая-то бабушка русской революции, это уж совсем непростительно... И что скажет ваша невеста, господин новоявленный большевик? Я боюсь, что пятисот миллионов голов она рубить не захочет...

- Да, это не по мне... - сказала Галочка, волнуясь. - Я скорее останусь с теми, кто просто и без затей любят нашу старую Россию... Ни на какую землю обетованную я ее не променяю...

В передней взволнованно продребезжал звонок.

- Если бы ты знала, Галочка, как тяжело мне слышать тебя!.. - волнуясь, сказал Гриша. - И ты, и брат остаетесь на другом берегу. Но я верю, верю в торжество правды, в торжество жизни... Я знаю, что вы придете к нам...

- Я нет... - твердо сказал Алексей.

- И я тоже нет... - тихо, но так же твердо сказала Галочка.

- А если нет... нет... - задохнулся Гриша, - то чем же, как не великой жертвой, докажем мы нашу преданность святому делу? И в конце концов это сильнее меня: я не могу не пойти за ними...

В комнату, запыхавшись, вбежала в шубке молоденькая девушка с курносым носиком и оживленными глазками, Надя Раевская, служившая помощницей секретаря в одной левой редакции.

- Извините, и шубку снять не успела... - как горохом, посыпала она. - Только калоши сняла... Изумительные новости из Петрограда...

- Что такое? Что еще там? - посыпалось со всех сторон.

- Правительство пало... - едва выговорила Надя. - Я прямо из редакции к вам. Власть взяли большевики... И с боя...

- Ура! - крикнул восторженно Гриша.

- Как бы не дошло до столкновений и у нас в Москве...

- Надо идти посмотреть, как и что... - сказал Андрей Иванович не так уж восторженно.

- Куда там еще болтаться? - с неудовольствием остановила Лидия Ивановна. - Лучше за керосином в очередь сходи - Марфа совсем с этими хвостами с ног сбилась... А куда же защитник-то наш делся с железом и кровью?

- Бежал... - засмеялась Надя. - Переоделся, кто говорит - кормилицей, а кто - матросом, и бежал...

- Вот тебе раз! Пропали наши цветы теперь! В дверь выглянула Марфа.

- Там улицей рабочие идут с хлагами да с ружьями... - сказала она. - И орают, унеси ты Царица Небесная... Как бы стражения не вышла... Озорник ведь народ стал...

- Боже мой, а Левик? - встревожилась Лидия Ивановна.

- Я пойду ему навстречу... - сказала Галочка.