Распутин

- Ты, главное, не пугайся, Лида! - торопливо и убедительно говорил он. - Теперь все разъяснилось, и пугаться стало нечего... Собственно, он еще в Окшинске говорил мне об этом, но я как-то тогда не обратил внимания. Думал, так, интеллигентское брюзжание... А тут - большая мысль! Вот только я все сбиваюсь... О чем я говорил? Да, Матрена... Впрочем, Матрена - это частность, пустяки... - оборвал он и снова стал лихорадочно рыться в своей тетрадочке. - Потому, когда и Матрены не было, тоже было занятно. Вы говорите: монархия... Позвольте: а разве не монархии залили мир кровью? Разве не они разрушили эти огромные человеческие муравейники? Разве не они задавили народ нищетой и невежеством? Церковь, скажете? Прекрасно, - а где она, проклятая, была, когда готовились, когда творились все эти ужасы? Наука? Ха-ха-ха... Не за что ухватиться! Пустота, nihil - рыжий прав, рыжий торжествует по всей линии! И опять не это главное... Главное у того окшинского философа вот: если вы внимательно просмотрите жизнь Льва Толстого и вши, которая живет на голове идиота, вас поразит основной закон жизни: ее случайность, неожиданность, нелогичность. Основное свойство ее в том, что никогда - понимаете: никогда! - желания, мысли, поступки человека не дают того, чего от них ожидают. Христос проповедовал братство, любовь, свободу - выросла инквизиция, религиозные войны, Цезарь Борджиа и наши попики... Французы затрещали на весь мир своей революцией - в результате Наполеон, и переправа у Березины, и Ватерлоо, и Святая Елена. Мы с Деникиным пошли в Москву - попали в вонючий сарай. Вы скажете: у красных зато выходит по-ихнему?.. Извините: обещали изобилие - сами дохнут от голода, обещали мир - утопают в крови, всеобщее содружество - получилась зеленая ненависть... И что поделывают они с рыжим?! А рыжих миллионы! Хи-хи-хи... Рыжий - это скала, это бездна, которую не обойти и не объехать... Рыжий их сожрет не сегодня, так завтра... И вот золотое правило, если хочешь в

Москву, не ходи в Москву, а иди куда-нибудь в другое место... И все это записано в этой вот тетрадке. Мое собрание сочинений в четырнадцати томах чепуха, а эта тетрадка - откровение. Мы не Прометеи... или пусть даже и Прометеи, ибо промахнулся крепко и Прометей: хотел достать огонь с неба, а попал на скалу орлам на завтрак. Нас с Прометеем кто-то - и даже малоумный: ибо что же умного в этом сарае, где так воняет отхожим местом? - кто-то дергает за ниточки, и мы ведем канкан всемирной истории. Хи-хи-хи... - засмеялся он неприятным смехом. - Хи-хи-хи...

Лидия Ивановна вдруг забилась в истерике. Раздались крики ужаса. Марфа с округлившимися глазами шептала слова бессильной молитвы. Но люди справились с собой, овладели тем ужасом, который стал было охватывать их. Многие поднялись, обступили старика, уговорили его, успокоили, уложили в углу на кучу какой-то одежи. И он лег, смеясь своим нехорошим смехом: он понял, что они еще не готовы к восприятию великих истин, которые он готовился открыть этим Матренам, и он затаился, молча обдумывая это новое учение. А Матрены были уверены, что он спит! Хи-хи-хи...

Слышнее запел в щелях ветер, заглядывали в сарай через эти щели алмазные звезды, а люди сидели, прижавшись к стенам и друг к другу, и молчали, ибо говорить было уже не о чем. Жизни их пестрыми клубками сматывались и разматывались перед ними во мраке, и все эти клубки сливались в один огромный клубок, который тоже сматывался и разматывался, играя разноцветно, и никто не мог понять, для чего это сматывание и разматывание, эта пестрота красок, это движение. И шли часы, и было очень холодно, и хотелось есть, и все было все равно.

Энергичная душа Алексея подсказала было ему смелую мысль: часовых всего двое, сидят они у дверей - ничего не стоит выломать в задней стене несколько тесин и уйти. Но как идти всем, как решить, кому идти, кому не идти, - все было так сложно, требовало столько усилий, а хотелось совсем не усилий, а большой тишины, большого покоя. Ну уйдешь, а потом что? Опять месяцы кровопролития, страдания, сознания своей бессмысленной гибели и в этом океане бессмыслицы и преступлений... Не все ли равно? Будь что будет! Галочка? О да, мысль о ней мучительна, но что же делать, что делать? И беспорядочно вставали в душе солнечные картины далекого детства в разоренном, но милом родовом гнезде в верховьях Днепра, и университетские годы, и первое путешествие с научными целями в зеленую глушь дикого Алтая, и грозовые картины великой в своем безумии войны, и жуткая ночь убийства Распутина, и вся эта смута... Зачем все это было. И - не было ответа..

И в щели сарая тупо засветился мутно-свинцовый рассвет. Тяжкая тревога в душах усилилась, ибо что-то приближалось новое и несомненно очень страшное: пьяные крики и шалая пальба продолжались всю ночь. И где-то совсем рядом за кладбищем вдруг резко рванул в предутренней тишине беспорядочный залп... Что это: наступление или расстрелы?.. Неизвестно... И лица были у всех белые, и глаза большие и страшные, и в голосах дрожало что-то жалобное...