Распутин (др.издание)

И сразу серая толпа залила весь торжественный зал — так мутный вал бурного моря, ворвавшись через разбитые борта, заливает тонущий корабль… Галдение толпы, крики, шарканье ног, лязг оружия, нежный и тревожный звон хрусталиков старинной люстры и опять крики и лязг… И все новые и новые люди валят в широко раскрытые двери: казаки, солдаты, бабы, горожане, любопытные оборванные детишки — безликие волны людского моря напирают, отливают назад, крутятся мутными водоворотами… И с недоумением смотрят на все это изуродованные портреты с уже запакощенных стен…

— Оцепляй дом! — громко крикнул Ерофеич. — И живва!

— Надо бы всю улицу загородить… — засипел взъерошенный мужик с дикими глазами. — Уйдут, каторжные души…

— Там помогайте же, чтобы вас черти взяли!.. — сердито крикнул Ерофеич. — Не нам одним за всем глядеть… Ну, поворачивайтесь… Вот бери винтовки в углу и валяй…

— Деникинцы? — подойдя к нему, спросил арестованный часовщик.

— Так точно… — вглядевшись в него, отвечал старик. — Из кубанского корпуса генерала Шкуро…

— Я поручик лейб-гвардии Преображенского полка. Ваше начальство потом удостоверится… — сказал часовщик. — Здесь есть отряд белой гвардии человек в сорок. Ударьте в колокол три раза, и через четверть часа все они при оружии будут у собора…

— Слушаю… — козырнул Ерофеич. — Бежи, Егошка! — крикнул он молодому стройному казаку. — И три раза вдарь, не больше…

— Возьмите и нас под свою команду, вашбродь… — отдавая честь преображенцу, проговорил Мишутка. — Нас человек шестьдесят будет…

— Красные?

— Да ведь мы насильно мобилизованные, вашбродь… — отвечал Мишутка. — Я от их уж два раза бегал, а опять вот забрали. А сегодня вот чуть деда родного не расстреляли… — указал он на взъерошенного мужика с дикими глазами. — Не сумлевайтесь, вашбродь…

— Ничего, не сумлевайся… — засипел старик с дикими глазами. — Это все наши робяты… Вы нас, можно сказать, из могилы подняли, господин… Еще бы час какой, и всех бы нас каторжные на тот свет отправили. Потому они к нам за хлебом, а мы за вилы… Ну и одолели, дьяволы… И вот, Мишутка, перед всеми говорю: служи, подлец, честно, не крути, а ежели в чем слукавишь, то и на глаза мне не кажись: всего решу…

— Да ну, ну… Раскудахтался тожа… — сказал Мишутка. — Ишь, какой оратель тожа выискался… Гы-гы-гы… С твое-то не знаем…

— Батальон дроздовцев ^{206}подходит! — крикнул, вбегая, молодой черноусый казак.

— Ура… — беспорядочно загудело в зале. — Ура…

И три четких удара колокола пропели вдруг над взбудораженным городом…

— Ну вот и наши сейчас соберутся… — довольный, крикнул преображенец. — Надо будет оцепить все, что можно…

— Там казаки доглядают, вашбродь… — отозвался Ерофеич.

И вспыхнуло урана улице, и на пороге зала появился Алексей Львов.

— Боже мой, Алексей! — воскликнула Лидия Ивановна. — Вот радость!

— Лидия Ивановна! Господи, какими судьбами?.. И Андрей Иванович… Вот так радость… Ну и я сейчас же вас порадую: Галочка здесь, и скоро вы увидите ее…

— Здорова?

— Как нельзя лучше…

— Господи, вот счастливый день… Алексей, голубчик…

И Лидия Ивановна, всхлипнув, обняла молодого офицера. И в это самое мгновение Алексей встретился глазами со связанным Гришей и, побледнев, повернулся к нему спиной.

— А-а, вот они! — раздалось со всех сторон: казаки-шкуринцы ввели в зал связанных Гольденштерна, Георгиевского и Егорова. — Вот они, самые злодеи-то ихние… Ай да казаки!

И вдруг Егоров повалился в ноги перед Алексеем.

— Вашскородь, помилуйте! — завопил он. — Мы люди темные… Спасите, вашскородь…

— Это там разберут… — холодно сказал Алексей, отворачиваясь. — Возьмите его, казаки!

— Вашскородь, спасите… — молил матрос, ползя на коленях к Алексею. — Ведь и мы тожа за царя, вашбродь… — вдруг выпалил он.

— Прочь, мерзавец! — с отвращением крикнул Алексей.

Весь бледный, Гольденштерн все поправлял свое пенсне и старался презрительно усмехнуться.

— Позвольте представиться, господин полковник… — проговорил преображенец, подходя к Алексею. — Поручик лейб-гвардии Преображенского полка князь Курасов. Отряд местной белой гвардии отдает себя в ваше распоряжение…

— Благодарю вас, князь. Это как нельзя более кстати… — пожимая ему руку, отвечал Алексей. — Нас маловато…

— Извините только за костюм: пробирался к вам… — сказал преображенец. — К вечеру представлю вам свои бумаги…

— Прекрасно… — сказал Алексей. — Ну-с, арестованных комиссаров посадить под крепкий караул… — обратился он к Ерофеичу. — А пленных оставить пока на площади под надежной охраной… И смотри, старик, чтоб казаки не обижали жителей… — тихо, но строго приказал он Ерофеичу. — Чистая беда с вами…

— Да рази удержишь их, вашбродь? — усмехнулся старик. — Ведь все мы начисто обобраны, вот и старается кажний свое вернуть… Никак не удержишь, хоть вот убей…

Алексей только рукой безнадежно махнул.

— А теперь все расходись… — крикнул Алексей повелительно. — Здесь будет помещаться наше военное управление, пока гражданская власть не наладит дело… С Богом… Расходись все…