Рассказчик: Жизнь Артура Конан Дойла

"Психические исследования, — заявил он аудитории, — это предмет, над которым я более всего размышлял и по поводу которого я все же куда медленнее составил себе мнение, нежели по поводу какого-либо иного. По мере того как продвигаешься по жизни, происходят определенные события, которые принуждают человека признать, что время безвозвратно проходит и что молодость и даже зрелые годы уже давно миновали. Именно это и произошло на днях со мной. В одном из свежих номеров прекраснейшей газеты, которая называется "Лайт", появилась колонка, посвященная событию тридцатилетней давности, что в среднем соответствует длине жизни одного поколения. Пробегая взглядом текст, я буквально вздрогнул, когда увидел свое имя и узнал, что читаю перепечатку письма, написанного мною в 1887 году, в котором сообщаются некоторые интересные подробности, касающиеся опытов, проведенных во время спиритического сеанса. Отсюда явствует, что предмет этот интересует меня довольно давно и что я не был слишком уж поспешен в намерении составить о нем собственное мнение, поскольку заявление о том, что реальность этих явлений представляется мне несомненной, было сделано мною лишь несколько лет назад"[57]

.

После этого вступления Конан Дойл описал один за другим этапы своего пути к новой вере: много читал; еще молодым в Саутси ставил эксперименты; много лет состоял в Обществе парапсихологических исследований и переписывался с такими людьми, как Лодж и Уильям Барретт[58]

. Он говорил больше часа, изложил в сжатом виде историю спиритического движения — от сестер Фокс[59]

до настоящего времени, и остановился на способах примирения "Нового Откровения" с традиционной религией. Подобно религии, заключил Конан Дойл, спиритическое знание нуждается не столько в доказательстве, сколько в вере: "…мы достигли теперь такой точки, когда дальнейшие доказательства становятся излишними и когда вся тяжесть сомнений и опровержений ложится на тех, кто отрицает существование этих явлений". Конан Дойлу было валено, чтобы его взгляды восприняли прежде всего как результат напряженных размышлений всей жизни. В напечатанном виде у лекции был подзаголовок: "Выводы сэра Артура Конан Дойла, к которым он пришел после тридцатилетних парапсихологических изысканий". Однако на самом деле его декларация была совершенно неожиданной. Всего за год до того он во "Всемирной спиритической газете" выразил сожаление, что не может предложить более надежного утешения семьям воинов, погибших на войне: "Боюсь, мне нечего сказать. Исцеляет время".

Но к тому времени, когда он выступил с лекцией в Лондонском спиритическом союзе, все это, конечно, изменилось. Спустя неделю он еще раз подтвердил свой вывод на страницах газеты "Лайт": "Смерть не производит резкой перемены в развитии и не образует непроходимой пропасти между теми, кто находится на разных ее берегах. Ни одна внешняя черта и ни одно свойство характера не изменяются со смертью, все продолжается в духовном теле, которое является двойником тела земного, в наилучшем виде и содержит в себе духовное ядро, составляющее самую суть индивидуума".

Читатели "Стрэнда" узнали о взглядах Конан Дойла в том же году: "Зыбкая, предательская почва, повсюду таится притворство, возможен и самообман, не исключается ложь и с той стороны. Неудачи и разочарования достаются каждому изыскателю. Но кто найдет свою дорогу, тот проберется и достигнет награды, он обретет душевный покой, и смерти больше не будет бояться, и о смерти любимых больше уже не будет убиваться. Вот оно, повторю я, новое религиозное учение, великий дар, полученный нами в новые времена". Несомненно, некоторые сотрудники журнала сомневались в уместности подобных заявлений. Но Гринхоф Смит не мог ни в чем отказать своему звездному автору: более четверти века появление его имени на обложке "Стрэнда" гарантировало рост подписки. А Конан Дойл тем временем продолжал поставлять в журнал такие статьи, как "Абсолютное доказательство", "Свидетельство существования фей" и прочие, подвергая верность Смита все более серьезному испытанию. Конан Дойл прекрасно знал, что у многих читателей его заявления не вызывают ничего, кроме смеха, и пытался предвосхитить их нападки. "Обвинения в мошенничестве или ошибках не имеют оснований, — настаивал он на страницах журнала. — Либо это безумие, либо революция в религиозном мышлении". Его сын Кингсли и брат Иннес в то время были еще живы, но семья уже понесла немало потерь: брат Джин Малколм был в первые же дни убит под Монсом; год спустя пали в бою племянник Оскар Хорнунг и муж сестры капитан Лесли Оулдем. Семейные беды, конечно, должны были склонить Конан Дойла к спиритическим верованиям, но в ту пору он еще не был готов принимать их без доказательств.