Рассказы

- И вам доброго дня, реб Нисл! Если вы думали поразить меня своим острым языком, то поздравляю, поразили в самое сердце! Но зачем вы гневите всевышнего и искушаете судьбу? Вот вы мне на какой вопрос ответьте!

- Не знаю, при чем тут судьба и всевышний, реб Менахем, но если вы таким макаром собираетесь повернуть на тему женитьбы, то лучше поворачивайте-ка прямо сейчас через левое плечо или через правое, это уж как вам больше нравится, лишь бы ваш выход из моей кузницы не слишком затянулся.

- Да почему ж обязательно женитьба?! Вот человек, а! Сват еще рта не открыл, а вас уж и черт за душу хватает, и зубы у вас болят! Вот назло вам не буду ничего говорить насчет женитьбы, хоть бы вы и померли, не согрешить бы, холостяком, дай Б-г, через сто двадцать лет, но почему бы вам не жениться на дочке меламеда по имени Двося-Бейлка?

Кузнец одарил свата выразительным взглядом, махнул рукой и вернулся, было, к работе, но тут в глаза ему сверкнул солнечный зайчик. Что-то блестящее лежало на наковальне. Осколок зеркала. Откуда он тут взялся? Кузнец взял осколок в руку и удивленно уставился на него.

- Да, вы правы, реб Нисл, тысячу раз правы! - послышался из-за спины задушевный голос свата, - С годами люди не молодеют. Седина, конечно, вам к лицу, реб Нисл, но это таки седина! А насчет невесты в талмуде специально для вас сказано: "Не гляди на сосуд..." Что следует толковать в том смысле, что внешность у дочери меламеда - не очень, зато сердце - золотое! Да и руки из того же материала.

С трудом оторвав взгляд от осколка зеркала, Нисл обернулся к свату.

- Как, вы говорите, ее зовут? Двося-Бейлка?

С помолвкой дело не затянулось. А там - и венчание! Как говорится: "Четыре древка - и под балдахин!"

Декабрь 1936 г. Колыма.

В лагере много всяческих умельцев. Из подручных материалов, из ничего, можно сказать, люди здесь делают самые разные вещи. Из старых автомобильных покрышек получаются дверные петли. Из консервных банок - лампы. Всяческие зажигалки, чернильницы, что украшают столы местного начальства - как, из чего их делают зэка? Делают, "кулибины" лагерные. Что до блатарей, то ремесла и рукоделие, это, вроде как, не по их части, однако же, любой блатной, имея несколько газетных листов, кусок хлеба и огрызок химического карандаша, способен соорудить колоду игральных карт.

Физик-инженер Зайцев тоже был, своего рода, лагерным "кулибиным". Только совсем другого ранга. А точнее сказать, лагерным "левшой" - вроде того тульского Левши, что подковал блоху. Потому что основной специальностью и страстью Зайцева были технологии микроскопические. Попав в лагерь "по нелепому недоразумению", как он говорил, Зайцев, в ожидании освобождения в самое ближайшее время, смотрел на жизнь исключительно позитивно, а лагерные производственные задачи принимал так же близко к сердцу, как некогда свои научные исследования в бытность свою доцентом кафедры физики ленинградского политехнического института. Надо сказать, что ученым Зайцев был из самого передового эшелона, и сам Капица был о нем весьма высокого мнения. Зайцев вел переписку с Капицей и даже с Резерфордом. (Не из лагеря разумеется, а до ареста, до 1934-го года, в годы своей работы на кафедре физики). За эту переписку с Кембриджем Зайцев, собственно, и был объявлен английским шпионом и получил те же пресловутые 10 лет. Ни Капица, ни другие советские физики ничего не смогли сделать в защиту своего коллеги. Что они могли сделать? Капицу и самого-то после его очередного возвращения в СССР в 1934-м году более за границу не выпустили. А с 1945 года, когда вплотную пошли работы по созданию ядерного оружия, Петра Леонидовича и вовсе продержали 8 лет под домашним арестом. Доживи Зайцев до 1945-го года - к созданию ядерного оружия, без сомнения, привлекли бы и его, но Зайцев не дожил.