Рассказы

     Старшина взял со стола графин с водой и осушил его до дна.

– Ты точно говоришь? Не врёшь?

– А зачем мне врать? – удивился солдат. – Он после свадьбы взял фамилию матери.

– А зачем? – прапорщик раскрыл рот.

– Вот этого я не знаю, – поджал плечами Иван, – отец сам никогда не говорил, а я не лез с расспросами.

– И он что, до сих пор жив? – лоб прапорщика покрылся испариной.

– Ну, да, – кивнул головой Иван, – забыв как нужно правильно отвечать старшему по званию.

     Прапорщик принялся ходить их угла в угол каптёрки и, вдруг остановившись, погрозил пальцем солдату и сказал:

– Ладно, иди спать! Завтра проверю, если наврал, ты у меня из нарядов вылезать не будешь! Понял?

– Так точно! – ответил солдат. – Разрешите идти?

– Иди, – буркнул прапорщик и добавил:  – химики, блин, вечно чего-то нахимичат, а мне тут разбирайся.

Наступление

У Евдокима Лазаревича Рукосуева-Подгузникова (наш сосед по площадке) сегодня маленький и печальный юбилей – десять дней со дня увольнения.

Утром мы встретились с ним на Патриарших, и я бодро крикнул:

– Дядя Евдя, здравствуйте.

– Здравствуй, Миша, здравствуй, – ответил Евдоким Лазаревич таким голосом, что я даже испугался.

«Что это с ним? – взволнованно подумал я. – Заболел, наверное, чем-то серьёзным, – но спросить постеснялся.»

Но сосед сам продолжил разговор:

– Мишка, у тебя интернет дома есть?

– Конечно, есть, – развёл я руками, – у кого ж его сейчас нет? А что вы хотели?

– О! – он поднял руку с выставленным указательным пальцем над головой и, как-то неестественно хихикнув, спросил: – Ты можешь мне помочь?

– Смотря в чём, – уклончиво ответил я. – Что нужно сделать?

– Хочу антикоррупционное письмо опубликовать. Сможешь? – Евдоким Лазаревич прищурил один глаз и почему-то огляделся по сторонам, словно опасаясь посторонних ушей.

– Да хоть целый роман, – рассмеялся я. – А письмо уже готово?

– Готово-готово, – шёпотом произнёс сосед и постучал себя по лбу: – Но оно пока вот здесь. Напишем?

– Будете диктовать, я напишу, – согласился я.

– Вот и отличненько, – потирая руки, сказал Евдоким Лазаревич. – Я им устрою. Сволочи. Коррупционеры проклятые.

– А что случилось, дядя Евдя? – полюбопытствовал я. – Вас кто-то обидел?

– Э-э-э-э-э, Мишанька! Не то слово. Коррупция сожрала меня. Понимаешь?

– Не-а, – честно признался я. – Не понимаю. Можете объяснить?

– Могу, конечно. Уволили меня с работы. Противозаконно уволили. Понимаешь? Всю свою жизнь я работал, не покладая рук. Можно сказать, здоровьем жертвовал на благо Родины. Вот смотри, – Евдоким Лазаревич похлопал себя по животу пухлыми ладошками, – ожирение заработал, гипертонию, сахарный диабет. А они, сволочи, меня – бац!– и уволили. И главное – как подло уволили! Боже мой, какое коварство! Первого апреля! Я-то сначала принял это за обыкновенный розыгрыш. Дудки, говорю, я на ваши шуточки не отовариваюсь. Нашли дурака. Второго апреля, как обычно, прихожу на работу и чуть в обморок не упал. Представляешь, оказывается, вчера это был не розыгрыш. Ну, скажи, парень разве так можно над людьми издеваться? Я же всю жизнь честно отработал на одном месте, столько пользы принёс государству, а они вот так со мной: вы уволены…

– А за что? – не выдержал я. – За что они вас уволили?

– На пенсию. Мне 31 марта 60 лет исполнилось. Но я ещё полон сил. Я мог и дальше пользу приносить. Я что, совсем ослаб? Авторучку в руках не могу держать? Подписывай себе бумажки, да подписывай. Но в последнее время они поедом стали меня поедать. Всё им не так. Генеральным директором назначили какого-то сосунка. Я однажды написал ему докладную записку, и сам был не рад. Представляешь, вызывает меня и суёт мне в лицо моё письмо. «Вы, – говорит, – Евдоким Лазаревич, зачем мне свои каракули подсунули? Вы что, не можете мордой пользоваться?»

– Какой мордой? – удивился я.

– Ну, в компьютере есть какая-то морда, – хмыкнул сосед, – которая письма помогает без ошибок и хорошим почерком писать.

Догадавшись в чём дело, я рассмеялся.

– Дядя Евдя, да это не морда, ваш начальник имел в виду, наверное, «ворд». Программа такая, текстовый редактор…

– Да какая разница, Миша. Ты слушай, что дальше было. Он, этот малолетка, мне говорит: «И совсем необязательно ко мне приходить. Можно ведь и мыльнуть…» Я такой наглости не ожидал, Миша. Мне, шестидесятилетнему человеку, такое говорить. Хоть бы выражения выбирал. Мне последний раз шею намылить собирался директор школы лет пятьдесят назад, а тут…

– Да ну что вы, дядя Евдя, – я еле сдерживал смех, – он и не собирался вас оскорблять. Это так про электронную почту говорят. У вас есть мыл… в смысле емел… то есть имей… ну, в общем, электронная почта?

– Ну а как же? – вздёрнул брови Евдоким Лазаревич. – Что я совсем древний, думаешь? Стоит, вернее, стояла в кабинете, на столе.

– Кто? – удивился я. – Кто стояла?

– Ну, почта твоя, электронная, – ответил старик и нахмурился.

– А как она у вас выглядела? – осторожно спросил я.

– Ну как? Как у всех. Экран и эта как её, с буквами, ну эта…

– «Клава»? – подсказал.