Рассказы

Механик рассеянно слушал унтер-офицера. Разглядывал открывавшуюся перед ним живописную картину. Возвышение, которое они занимали, закрывало со стороны села вход в ущелье, куда, извиваясь, шла белая лента шоссе.

Туда надо будет стрелять — стрелять в людей. Он содрогнулся.

Лейтенант отдал приказ — сделать пробную пристрелку. Каждый должен произвести по одному выстрелу, целясь на дорогу.

Затрещали винтовки, пули подняли клубы белой пыли.

На ночь роту отвели в деревню и разместили в школе. Спали в соломе. Ходили слухи, что завтра прибудут кухни, новое снаряжение и пулеметы. Ночью дежурила лишь небольшая команда. Раздеваться не разрешалось. Конные пограничные дозоры сновали взад и вперед. Так провели два дня, а потом снова отправились на позиции. Ни кухни, ни обещанное снаряжение не прибыли. Люди роптали. Лейтенант опять держал речь и пообещал, что все будет в самом скором времени. Сказал, что будет сформирована пулеметная команда. В этот день занялись работами. Углубляли окопы и перед ними натягивали проволочные заграждения. Но беспокойство нарастало. Оно сказывалось при всяком малейшем шорохе. Все напряженно прислушивались. Говорили, что регулярный утренний поезд из Лавочны не пришел. Ночной дозор рассказывал, что в направлении к Мункачу идет вереница поездов с беженцами. Со стороны Марамароша изредка доносился грохот орудий. Около одиннадцати часов на шоссе появилась пестрая группа всадников. Это были уланы. Запыленные, грязные, усталые, они молча проехали мимо на загнанных лошадях. Из деревни принесли в котлах обед. Люди успокоились. Перестали даже ворчать на свои однозарядные «бердли». Ели, лениво обмениваясь словами.

К трем часам все в окопах затихло. Солнце грело мягко, по-стариковски. Солдаты пересмеивались, болтали, шутили по поводу войны: «Вот какова она!»

Он слышал вокруг себя довольную болтовню сытых, устроившихся людей. Чувствовал острую нервную боль в сердце. Встал, подошел к насыпи. Положив винтовку плашмя, вынул розовую открытку, расстелил ее на прикладе и начал писать жене.

Вдруг со стороны ущелья донесся топот копыт. Посмотрел вниз. Во весь опор неслось двое жандармов. Линия встрепенулась. Посыпались вопросы. Все выглядывали из амбразур. Из-за перевала появлялись все новые и новые жандармы, в их числе офицер и с ним несколько улан. Офицер и уланы заехали за холм. Соскочили с лошадей, спрашивая лейтенанта.

Лейтенант был в палатке за прикрытием. Жандармский офицер отозвал его в сторону. Видно было, что оба взволнованы. По знаку офицера жандармы поднялись в окопы к солдатам.

Люди стали расспрашивать: что такое? в чем дело?

— Москали наступают, — сказал толстый усатый жандармский вахмистр. — Беспокоиться нечего: их немного.

Он был рассудительно спокоен, но окружающие побледнели. Фельдфебель приказал принести ящики с патронами. Роздали обоймы.

Наступила глубокая тишина.

Механик зарядил винтовку. Начатую открытку сунул в бумажник и положил его в боковой карман. Осмотрел себя — цепочка от часов болталась, свешиваясь из патронташа. Ранец и шинель лежали у ноги.

— Что мне здесь надо? — спрашивал себя механик. — Зачем я здесь, под Верецке, среди этих людей, согнанных со всех концов страны?

Ему казалось, что он впутался в бессмысленную, жестокую авантюру. Не мог себе представить, как это он, когда придут русские, будет в них стрелять. Стрелять… в людей, в лошадей, в их сердца, в мускулы. Колени его дрогнули, когда первый выстрел жандарма разорвал нависшую тишину.

Звук выстрела перекатился резким эхом меж отдаленных холмов.

— Вот они! — крикнул кто-то.

Он увидел рвавшегося вперед всадника в серо-зеленой защитной форме. Русские! Лошадь рухнула на землю, и всадник кубарем скатился с нее. Появились верховые. Затрещали винтовки.

Жандармы выскочили из окопов и бросились к лошадям.

Ага, они хотят окружить русских!

Синеватый пороховый дым окутал окопы. Все чаще и чаще трещали винтовки.

Он чего-то ждал. Не смог стрелять. Дрожал, как в лихорадке. Верховые повернули и поскакали назад. Жандармы кричали: «Не стрелять!» Две лошади бились на дороге, около них корчилось несколько раненых русских. Из окопов продолжали стрелять. Фельдфебель стал бить солдат. «Прекратить огонь!» — орал он.

Пришлось вырывать винтовки из рук солдат. Наконец огонь прекратился. Все стихло. Люди смеялись и с радостным оживлением бросались друг к другу. Они приняли боевое крещение, и каждый утверждал, что именно его пуля сняла казака. Все хвастались.

— Ну, теперь уже и конец войне! — пошутил один из солдат.

Жандармы исчезли в глубине ущелья.

До захода солнца было все тихо. Но внезапно, около восьми часов, из ущелья показались скакавшие во весь опор жандармы.

Солдаты зарядили винтовки. Жандармы, не останавливаясь, поскакали к деревне. Последний крикнул:

— Сейчас будут здесь… всыпьте им…

Прошло несколько минут. Появились казаки. Их встретили бешеным огнем. Казаки повернули обратно. Стрельба сама собой прекратилась. Фельдфебель вылез из окопа и беспокойно озирался.

Вдруг со стороны шоссе раздалось несколько выстрелов. Фельдфебель, как бешеный, прыгнул в окопы и закричал: