Рассказы

Этот забавный рассказ — из цикла шутливых воспоминаний известного американского юмориста и карикатуриста Джеймса Тэрбера о городке его юности Колумбусе, штат Огайо.

Впрочем, описанное в нём возникновение паники вполне можно прочесть и как очерк социальной психологии.

Сколь охотно выбросил бы я из памяти всё, чего натерпелась наша семья, и я вместе с нею, во время наводнения в Огайо в 1913 году. Но никакие страхи, суматоха и смятение, которые нам довелось тогда пережить, не изменят моих чувств к родному штату и городу. Сейчас у меня всё устроилось, и как хотел бы я, чтобы Колумбус оказался здесь со мной! Но если кто-то желал ему провалиться в тартарары, то именно я в тот жуткий и грозный полдень в 1913 году, когда прорвало плотину, а точнее, когда все вдруг поверили, что ее прорвало. Событие породило столько благородства и столько низости!

Дедушка в моих глазах вдруг вознёсся до величественных высот, и на всю жизнь остался для меня в этом сиянии, хотя, как выяснилось потом, он просто ничего не понял: бесстрашие его, Натана Бедфорда Форреста, как раз и было для нас самой страшной опасностью, потому что спастись мы могли только немедленным бегством, но дедушка решительно отверг этот путь и, размахивая саблей, громовым голосом возвещал: "Пусть мерзавцы только подойдут!"

А сотни людей уже неслись мимо нашего дома в панике, вопя: "На восток! Бегите на восток!" Пришлось нам оглушить дедушку гладильной доской. С тяжелым и неподвижным телом старика на руках — росту он имел добрых шесть футов, а весил сто семьдесят фунтов — мы, не пройдя и полумили, оказались чуть ли не последними, и, когда бы дедушка вдруг не пришел в себя на каком-то углу, сгинуть бы нам в ревущих водах, конечно, если бы на самом деле гнались за нами ревущие воды.

Позже, когда паника улеглась, а народ с разбитым видом разбредался по домам и конторам, бессовестно преуменьшая расстояние, на которое от них удалился, и выдумывая самые неправдоподобные причины, побудившие к бегству, люди знающие объяснили, что, если бы плотину на самом деле прорвало, вода на западной стороне поднялась бы самое большее еще на два дюйма, а эта сторона и так уже ушла в воду на тридцать футов, как и прочие речные городки нашего штата во время страшного весеннего наводнения двадцать лет тому. На восточной же стороне, где жили мы и где случилось великое бегство, и вовсе никакой опасности не было. Вот если бы вода поднялась на девяносто пять футов, только тогда достигла бы она улицы Высокой — нашей главной дороги, отделявшей западную сторону от восточной, и затопила бы восточную сторону.

Опасности, в общем, было не больше, чем для котенка у теплой печки, но какое пронзительное отчаяние, какая беспредельная безнадежность охватили обитателей восточной стороны, когда, как огонь по траве, понёсся крик: "Плотину прорвало!"

Сколько самых достойных, почтенных, ироничных и трезвомыслящих мужей города бросили своих жен, стенографисток, домашние очаги и служебные кабинеты и ринулись что есть мочи на восток. Немного еще найдется таких пугающих кличей, как: "Плотину прорвало!" У кого хватит сил прислушаться к голосу разума, если прозвучит этот тревожный горн, хоть до плотины целых пятьдесят миль?

Слух о том, что плотину прорвало, разнёсся в Колумбусе в полдень 12 марта 1913 года. Улица Высокая, наша главная торговая улица, мирно гудела мирными голосами дельцов, что-то сбывавших, считавших, предлагавших, насупавших, и уступавших.

Дориан Коннигуэй — знатнейший адвокат на всем Среднем Западе — убеждал языком Юлия Цезаря комиссию по коммунальным службам, что если уж он принял решение, легче будет сдвинуть Полярную звезду с ее места на небосводе, чем его с занятой позиции.

Кто-то хвастал, кто-то разводил руками от удивления.

И тут вдруг один человек побежал. Он, может быть, просто вспомнил в тот миг, что обещал жене не опаздывать, и понял, что уж безнадежно опоздал. Что бы там его ни клюнуло, а бросился он со всех ног по улице Широкой прямо к ресторану "Мраморный", где мужья у нас встречаются с женами.

Потом еще кто-то побежал: может быть, мальчишка-газетчик от хорошего настроения. Тут поскакал трусцой плотный конторский джентльмен, и через десять минут уже всё на улице Высокой понеслось. Громкое бормотание постепенно приняло форму ужасного слова: "плотина". "Плотину прорвало!" Так кто же первый облёк этот страх в слово — старушка в котиковом пальто, регулировщик или мальчишка — как знать и какая разница? Две тысячи человек понеслись. "На восток!" — вздымался крик — "Прочь от реки! На восток, там безопасней! На восток! На восток! На восток!"