Рассказы о книгах

По этому поводу в «Исторических сведениях о цензуре в России» было замечено: «Инстинкт не обманывал цензора: перед ним были первые основания весьма полной системы, которую он только не умел назвать, — социализма»3.

Когда разразился скандал и выяснилась вся «злонамеренность» авторов и издателей словаря, не поздоровилось бы ни цензору, ни тем, кто хоть как–нибудь был причастен к изданию.

Однако трюк с посвящением «Карманного словаря» члену царской фамилии сковывал по рукам и ногам даже ничем не стесняющееся Третье отделение.

Дело временно решили замять. Цензору Крылову объявили всего–навсего выговор, оставшиеся нераспроданными экземпляры первого выпуска словаря несколько позже негласно отобрали у книгопродавцев, а второй, почти целиком подвергли аресту.

После книгу сожгли, но издателей и авторов словаря решили не трогать.

Казалось — тем дело и кончено. Но Николай I был не из тех, кто мог что–нибудь забыть. За участниками издания словаря установили негласное наблюдение, продолжавшееся три года.

Выяснилось, прежде всего, что официальный издатель «Словаря» — штабс–капитан Кирилов — лицо не главное. Вдохновителем, душой и основным исполнителем всего дела оказался Михаил Васильевич Буташевич—Петрашевский. По происхождению дворянин, он служил чиновником в Министерстве иностранных дел и организовал вокруг себя кружок интеллигентной петербургской молодежи. Собираясь у Петрашевского по пятницам, кружок занимался обсуждением политических вопросов, критикой существующего строя, вопросами освобождения крестьян и так далее.

Из литераторов в кружок входили М. Е.Салтыков—Щедрин, Ф. М.Достоевский, Валерьян Майков, А. Плещеев, А. Пальм. Причастным к «петрашевцам» оказался и Белинский. Только смерть спасла его от ареста по этому делу.

У самого М. В. Петрашевского и его ближайших соратников были далеко идущие цели.

«Охранка» ввела в кружок провокатора Антонелли, доносы которого позволили в апреле 1849 года нанести сокрушительный удар по организации.

Николай I разъяренно стучал кулаком по столу:

— Я покажу им иронию!

Был затеян процесс, крупнейший после декабристов политический процесс в России. Двадцать один человек были приговорены к расстрелу за «злоумышленное намерение произвести переворот в общественном быте России».

Правительство Николая I побоялось, однако, расстрелять петрашевцев. Инсценировав на Семеновской площади сцену казни, Николай I в последний момент заменил ее каторжными работами. Гнусность подобной инсценировки, которая происходила в Петербурге на Семеновском плацу 22 декабря 1849 года, в присутствии трехтысячной толпы, под охраной вооруженных войск, никак не служила украшением и без того отвратительной биографии гнуснейшего из русских самодержцев.

Даже по донесениям агентов Третьего отделения Петрашевский вел себя необычайно мужественно, стараясь всячески поддержать дух своих товарищей.

В одном из таких донесений говорится:

«Весь процесс, предшествующий смертной казни, был исполнен с точностью, но, к сожалению, должно сказать, что в преступниках не было замечено того благоговейного чувства и страха, какого должно ожидать в столь горестные минуты жизни человеческой. Петрашевский был более всех дерзок. Он принимал позы, не свойственные его положению, помогал приковывать к ногам своим цепи. Когда надели на преступников саваны, он сказал своим злоумышленникам: «Господа! Как мы должны быть смешны в этих костюмах!» А по окончании чтения конфирмации, промолвил: «И только!»4.

Никакое, самое сочувствующее перо не сумело бы описать лучше героического поведения Петрашевского и его товарищей во время этой мерзкой церемонии над ними. К тому же, сама церемония явно провалилась, не сломив и не запугав борцов за лучшее будущее своего народа.

Петрашевский пробыл на каторге и поселениях 17 лет. Он т'ак и умер в Сибири. Побывал на каторге и Ф. М. Достоевский. Жестоко пострадали другие 6.

В процессе петрашевцев в материалах обвинения виднейшую роль играл «Карманный словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка». Ведущие статьи первой его части написаны Валерьяном Майковым, во второй — самим Петрашевским.

Любопытно, что юридического издателя «Карманного словаря» штабс–капитана Н. С.Кирилова официально решили не трогать. В деле «петрашевцев» его имя не фигурирует вовсе, а в книге «Общество пропаганды в 1849 году», изданной Э. Каспровичем в Лейпциге в 1875 году, сказано, что издатель «Карманного словаря» «остался без всякого за то преследования, не опрошен даже о лицах, доставивших статьи, отличающиеся такими дерзостями, какие у нас едва ли когда бывали не только в печати, но и в рукописях» 6.

Привлечение Кирилова к делу, вне всякого сомнения, затрагивало бы вопрос о посвящении второй части «Карманного словаря» члену царской фамилии. Как раз именно этот вопрос — всячески заминался. Возможно, что с штабс–капитаном расправились в келейном порядке.

Книга «Карманный словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка» — не только одна из редчайших русских книг, но и интереснейший памятник по истории русского революционного движения.