Рассказы о книгах

Вдруг посыпались шутки, даже и недвусмысленно прозрачные, а прямо набело и наголо. В публике удивление и смущение. Дамы, многие, вероятно, по чутью, чувствуют что–то неловко и неладно. Действие переходит со сцены в публику: сперва слышен шопот, потом ропот. Одним словом, театральный скандал в полном разгаре. Некоторые мужья, не дождавшись конца спектакля, поспешно с женами и дочерьми выходят из зала. Дамы, присутствующие здесь без мужей, молодые вдовы, чинные старухи следуют этому движению. Зала пустеет. Слухи об этом представлении доходят до Петербурга и до правительства. Спустя недели две (тогда не было ни железных дорог, ни телеграфов) Белосельский тревожно вбегает к Карамзину и говорит ему: «Спаси меня: император Павел Петрович повелел, чтобы немедленно прислали ему рукопись моей оперы. Сделай милость, исправь в ней все подозрительные места, очисти ее, как можешь и как умеешь».

Карамзин тут же исполнил желание его. Очищенная рукопись отсылается в Петербург. Немедленно в таком виде, исправленную и очищенную, предают ее, на всякий случай, печати. Все окончилось благополучно: ни автору, ни хозяину домашнего спектакля не пришлось быть в ответственности»3.

Из рассказа Вяземского явствует, что печатный экземпляр «Оленьки» является плодом совместного труда Белосельского и Карамзина, причем задача обоих была совершенно ясной: переделать первоначальный «соленый» текст оперы в произведение возможно более невинное и глупое. Только такой текст мог убедить императора Павла I, что поступившие к нему доносы на непозволительность оперы — ложны.

С этой целью текст оперы был и напечатан якобы в селе Ясном, на самом деле в Москве, с нарочито крупно набранной надписью: «С указного дозволения».

Таким образом, книга «Оленька, или Первоначальная любовь», издана с целью обмануть, в сущности, только одного человека — императора Павла I.

Эта совместная «операция» Белосельского и Карамзина, по рассказу Вяземского, окончилась полной удачей. То, что потомки посчитают эту пьесу «немножко дурковатой» — мало беспокоило ее создателей. Цель их была куда более существенной: отвратить от себя гнев Павла I.

Нет ничего удивительного, что книга эта весьма редка. По сути дела, она была издана для одного человека — императора. Ни печатать ее большим тиражом, ни, тем более, заботиться о распространении книги — отнюдь не входило в интересы ее авторов.

И, мне думается, напрасны догадки некоторых библиографов о том, что якобы годом позже было осуществлено второе издание «Оленьки», напечатанное будто бы в Москве. Этого издания я не видел, никто из библиографов его не описал. Все указывают только на книжку, изданную в селе Ясном в 1796 году. Как мне кажется (не ручаюсь!), — это и есть единственное московское издание.

Редкая книжка эта не лишена интереса для историков русского театра.

АРЕСТОВАННАЯ КОМЕДИЯ

В 1798 году, во времена Павла I, вышла из печати комедия известного поэта и драматурга Василия Васильевича Капниста «Ябеда»1. Сюжет «Ябеды» был подсказан В. Капнисту личными его переживаниями и злоключениями на собственном судебном процессе, проигранном им в Саратовской гражданской палате по поводу какого–то имения.

«Ябеда» Капниста занимает значительное место в истории русской драматургии.

Одна из первых обличительных комедий на нашей сцене, она явилась предшественницей грибоедовского «Горя от ума» и гоголевского «Ревизора».

Сам Капнист находился под непосредственным влиянием «Недоросля» Фонвизина.

Комедия зло обличала произвол и взяточничество, царившие в судах того времени. Уже фамилии действующих лиц говорили сами за себя: Кривосудов, Хватайко, Кохтев…

Один из героев комедии, председатель суда Кривосудов, поет, например, такие куплеты:

«Бери! Большой в том нет науки,Бери, что только можно взять,На что ж привешаны нам руки,Как ие на то, чтоб брать! Брать! Брать!»

Комедия была написана в 1793— 1794 годах, еще при Екатерине II, но годы эти были такие, что автор не рискнул выступить с ней перед зрителями и читателями. Только при Павле I, 22 августа 1798 года, она впервые была представлена в Петербурге.

Успех у зрителей комедия имела громадный. Ряд фраз из «Ябеды» был тут же подхвачен и некоторые из них вошли в поговорки. «Законы святы, да исполнители лихие супостаты» — повторяли потом много лет.

Позже В. Г. Белинский, который был не высокого мнения о поэтическом таланте Капниста, писал о его комедии, что она «принадлежит к исторически важным явлениям русской литературы как смелое и решительное нападение сатиры на крючкотворство, ябеду и лихоимство, так страшно терзавшие общество прежнего времени»2.

Одновременно с постановкой комедии на сцене Капнист решил ее напечатать, для чего обратился к придворному поэту Ю. А. Нелединскому—Мелецкому со следующим письмом:

«Милостивый государь мой, Юрий Александрович!