Рассказы о книжных тайнах и преступлениях, связанных с книгами - 1

По пути к небольшому книжному магазину, где он должен был прочесть речь, Альтман вдруг осознал: он никогда по-настоящему не верил, что мир продержится целых пятьдесят лет после ненавистного соглашения о прекращении военных действий с «одиннадцати часов одиннадцатого дня одиннадцатого месяца» 1918 года, которое его родная Германия была вынуждена унизительным образом подписать в железнодорожном вагоне под Компьенью.

В свое время Альтман и представить себе не мог, что договор, заключенный на таких чудовищных условиях, действительно положит конец войне в Европе. И он был не одинок в своих сомнениях. Не кто иной, как знаменитый экономист Джон Мейнард Кейнс, предсказывал, что негодный мир, взваливший на Германию неподъемное бремя репараций, непременно приведет ко второй мировой войне. В сущности, последовавшая за перемирием инфляция и ее верный спутник, социальный хаос, побудили Альтмана эмигрировать в США, променять нищий побежденный Берлин на цветущий победоносный Нью-Йорк. Он приехал сюда, чтобы начать жизнь с чистого листа, и в день, когда пышно отмечалась полувековая годовщина мира, не сомневался, что это ему удалось.

Поэтому Альтман вошел в книжный магазин в полной уверенности, что мудро распорядился собственной жизнью, и, отвесив пару комплиментов слушателям, начал речь. Он завершил ее всего через несколько минут, как и планировал, своим всегдашним пассажем:

– Итак, несмотря на блестящее владение языком, которое Томас Карлейль продемонстрировал в своем великом сочинении «Герои, почитание героев и героическое в истории», его теория о том, что один человек способен изменить ход истории, попросту неверна.

Альтман был весьма доволен тем, как он разгромил Карлейля. Совсем недурно для простого торговца редкими изданиями, который имеет дело с книгами и рукописями на своем родном языке – по большей части написанными сразу после Великой войны, когда Германия, казалось, балансировала на грани экономической и социальной катастрофы, увлекаемая в бешеный водоворот, из которого могло подняться на поверхность что угодно.

Более того, на встречу пришло неожиданно много людей, причем вечером они наверняка собирались отмечать пятидесятую годовщину Дня перемирия. Альтман полагал, что в праздник мало кто захочет его слушать, хотя «Книги по истории» старались угодить вкусам образованной аудитории.

– Ход римской истории остался бы таким же и без Цезаря, – добавил Альтман, – а ход французской истории – без Наполеона.

Он подумал о своей обширной коллекции книг и рукописей: мечта библиофила, бесчисленные полки с трудами знаменитых и малоизвестных писателей. Он не собирался опровергать Карлейля и тщательно искал в этих трудах доказательства того, что великий человек способен изменить мир, но в конце концов пришел к противоположному выводу.

– Нация может нуждаться в герое, способном вселить в нее оптимизм и возродить веру в себя, – сказал Альтман. – Но историю творят великие силы, а не великие люди. – Альтман улыбнулся. – К такому выводу я пришел за многие, многие годы исследований.

Он сделал паузу.

– Вопросы?

Ему задали несколько вполне грамотных вопросов, и Альтман ответил на них любезно и даже не без юмора.

– Что ж, спасибо, что пришли, – поблагодарил он, закончив отвечать на вопросы.

Слушатели стали готовиться к уходу.

Альтман полагал, что к тому моменту, когда он уберет заметки в портфель, все уже разойдутся. Он поднял взгляд и увидел, что один из них все же остался. На него смотрел, пристально и слегка вопросительно, бледный старик с седыми волосами.

«Наверное, хочет еще о чем-то спросить», – подумал Альтман и не ошибся.

– Мистер Альтман, – произнес старик, – ваше выступление было весьма интересным.

Старик продолжал сидеть на своем месте – третьем от прохода во втором ряду. На нем были темно-синие брюки и голубая рубашка. Весь он был какой-то потрепанный, с криво застегнутыми пуговицами, с неровно подвернутыми штанинами, но Альтману прежде всего бросился в глаза легкий тремор. У бедолаги дрожали руки и голова, и казалось, что он из последних сил цепляется за жизнь, как осенний листок на ветру.

– Я рад, что вы нашли мои мысли интересными.

Старик робко улыбнулся:

– Я был бы не прочь иметь много книг, как у вас, но я на пенсии.

– Понимаю.

Альтман прошел между рядами, размышляя о сэндвиче с куриным салатом в ресторане на углу Восемьдесят третьей улицы и Бродвея. Он не отказывал себе в этом удовольствии, несмотря на предупреждения врача о вреде майонеза.

– Вы помните реальную школу? В Линце.

Альтман замер, застигнутый врасплох.

– Реальную школу в Линце?

Старик с трудом поднялся на ноги.

– Вы учились там перед Великой войной.

– Да, учился.