Рассказы о наших современниках

— Отечественные марки я действительно изучил не плохо, — он покраснел от удовольствия. — Знаете, Нюта, если бы меня спросили, какую я хочу иметь машину, я бы выбрал только «ГАЗ-57». И знаете почему? У него обе оси ведущие. Этот «козел» куда лучше нашей «Победы», американских «ролл-ройсов», разных «оппель-капитанов...».

Солома зашуршала под локтем у Марфы, она осторожно встала с вороха и отошла к машине. А то еще спугнешь или подумают, что подслушивала. Но ее мальчик-то, а? Неужели становится взрослым? Вот заговаривает с девушкой, может уже считает, что и влюбился? А еще в прошлом году заявил: «Девчонки? По-ду-маешь! Позавиваются и лезут на площадку, когда мы играем в футбол... а сами и ударить не умеют». Скажи на милость, один сын подрос, оперяется? Не заметишь, как и младший пионерский галстук заменит комсомольским значком.

Значит, воспитала? Сама! А, овдовев семь лет назад, боялась, что не вытянет, пропадет. Спасибо, что в горе помогли товарищи по работе. До чего же летит жизнь! И жалко ее и радостно: все вокруг растет, наливается соком.

IV

В конце июля, вернувшись вечером из рейса, Марфа нашла в общежитии записку: «Ребята утащили в клуб на самодеятельность. Отдохни и ты, мамочка». Марфа весело усмехнулась: знает она, какие «ребята»: в юбке и с красным гребешком в белесых волосах. Ну что ж, она рада, пусть Валерик повеселится с молодежью.

За рулем Марфа провела три четверти суток,

Можно бы действительно вздремнуть часок, но тогда Косоголов еще дальше оторвется.

Теплый ветерок июльской ночи обвевал щеки Марфы, шею, когда она выехала в шестой рейс.

Вон далеко в хлебах ползет молочная полоска света: с фонарями работает комбайн. За болотом в смутном зареве желтеет небо: наверно, в Поновом хуторе на току идет молотьба.

Под круглым посветлевшим месяцем смутно забелели избы, встали два черных тополя на въезде: деревня Милечкино. Пустую улицу перерезали резкие тени, от ворот негромко тявкнула одинокая собачонка и словно задремала. Темные подсолнухи за сохами плетней закрылись лепестками, низко свесили головы — будто стоя спали. Марфа секунду подумала и решительно свернула с мощенной булыжником трассы в тихий проулок. Возле кирпичного, ярко освещенного клуба затормозила машину, выключила мотор.

«Ну-ну, что там у них?»

С балкончика в открытое окно Марфа увидела разукрашенный плакатами зал, скамьи, заполненные молодежью, сцену и «оркестр»: аккордеон и гармошку. Концерт самодеятельности был в полном разгаре: исполнялся народный танец. Девушка в нарядном фартуке и на высоких каблучках лебедью плавала по дощатым мосткам, а вокруг нее вприсядку вился парень в расшитой рубахе с шелковым пояском и стриженный под бокс.

Сколько Марфа ни вглядывалась, она никак не могла найти сына: окно изнутри наполовину заслоняли девушки. Вот со скамей послышались шумные аплодисменты; танцоры раскланялись и убежали за кулисы. Гармонист рукавом вытер вспотевшее лицо; обмахивались платочками, кепками и многие зрители: видно, в зале стояла изрядная духота.

Конферансье, прилизанный парень без переднего зуба, с огромным красным бантом на груди, развязно объявил следующий номер:

— Сейчас ученица девятого класса Милечкинской средней школы Аня Петёлкина исполнит колхозные частушки. Прос-сим!..

И похлопал кончиками пальцев.

На сцену вышла Нюта — густо нарумяненная, с подведенными ресницами, в крупных красных бусах, сделанных под коралл, и в длинном цветастом сарафане, каких теперь никто не носит. Марфе она показалась выше ростом, полнее — совсем сложившаяся девушка. Улыбаясь на все стороны, Нюта притопнула, еле заметно игриво повела плечом, завела сильно, звонко, с озорным вызовом:

Я девчонка боевая,

Я на тракторе пашу.Как отпашемся, отсеемся,Любого запляшу.

Нюта ступила шаг к рампе, жарко, лукаво блеснула глазами куда-то в зал.

Мой миленочек в ОмшанахВ техникуме учится.

Ой, хороший инженерИз него получится!

И тут Марфа увидела Валерия: курчавый затылок, красное, горевшее ухо, спину в чистой праздничной рубахе. По напряженной позе сына она почувствовала, что парень сейчас весь обращен во внимание. Марфа тихонько засмеялась, вздохнула, медленно сошла с балкончика, и, пока вынимала из сиденья кабины ручку, заводила автомашину, ее провожала песня:

Лети, голубь, через прорубь,Через дальнее село...[4]

Солоухина вновь вывела «ЗИС» на главную мощеную улицу деревни и продолжала рейс на элеватор. Ярко освещенные окна клуба, сонные избы Милечкина, глухие сады — все потонуло сзади во тьме. Зорко вглядываясь в лунную дорогу, Марфа думала:

«Ночь, самое бы отдохнуть, а Валерику, Нюте всей этой колхозной молодежи веселье. У них своя жизнь. Завтра чуть свет в поле». Ну и что? Не такой ли она была в девках? Только жизнь тогда не баловала. На посиделках от махорочного дыма хоть коромысло вешай, развлечения — одни семечки.