Рассказы о неизвестных героях

"..Сколько нужно здесь долбить камни, чтобы достать воду из глубины? записывает в своем дневнике Александр Сариков. - Это очень страшно в наших условиях. Правда, в других условиях это не составило бы для наших людей особого труда, но здесь, когда люди... не видят света, не пьют воды, не дышат свежим воздухом, живут во мраке, сейчас сказать им, что до воды нужно рыть двадцать семь метров вглубь, очень даже страшно",

И вдруг выход был найден. Вспомнили о подземной галерее, которую в свое время пробивали к стволу колодца и которую немцам удалось завалить взрывом. Теперь эту работу можно было довести до конца - немцы уже не охраняли колодца, а забросали его камнями, досками, колесами от повозок и решили, что он будет недосягаем для гарнизона. Вот что записывает в своем дневнике политрук Александр Сариков:

" ..Ходил как тень, порой хотелось умереть, прекратить такую муку. Но подумал о доме, захотелось еще раз увидеть свою любимую жену, обнять и поцеловать своих любимых крошек деток, жить с ними вместе. Болезнь усиливается. Силы падают. Температура до сорока шадусов. Зато следующий день принес нам большую радость - вечером в штаб пришел воентехник первого ранга тов. Трубилин Он долго говорил с капитаном, после чего я слышал, как он сказал: "Та, ей-богу же, будет вода!", но смысла я не понял, что за вода, откуда. Оказывается, этот Трубилин или Трубин взялся за день дорыть подземный ход к наружному колодцу и достать воду, хотя это и требовало большой напряженности в работе. Молодой, энергичный товарищ взялся по-большевистски. Вновь застучали кирки, заработали лопаты. Но никто не верил, что будет вода. Что же получилось с колодцем? Фрицы его сначала забросали досками, колесами с повозок, а сверху большими камнями и песком. В глубине он был свободен, и можно было брать воду. Трубилин уверенно дошел до колодца подземным ходом, в результате упорной работы в течение тридцати шести часов пробил дырку в колодце и обнаружил, что воду брать можно. Тихонько набрал ведро воды и первый выпил со своими рабочими. А потом незаметно принес в штаб нашего батальона. Вода, вода! Стучат кружками, пьют. Я тоже - туда. Капитан подал мне полную кружку холодной чистой воды, шепотом сказал: "Пей, это уже наша вода". Не знаю, как я ее пил, но мне кажется, что ее каак будто и не было. К утру вода была и в госпитале, где давали уже по двести граммов. Сколько радости! Вода, вода!.. Застучали, зазвенели котлы, каша, каша! Суп! О, сегодня каша, значит будем жить. Сегодня уже имеем в запасе сто тридцать ведер воды... Она, вода, решила вопрос жизни или смерти. Фрицы думали, что колодец забит, и свои посты оттуда сняли, так что с большим шумом брали воду. Но нужно оговориться, что воду брать было очень трудно - по подземному ходу можно идти только на четвереньках..."

Это была последняя запись в дневнике Александра Сарикова. Несколько дней спустя политрук скончался от тяжелой болезни. А еще через несколько дней немцы узнали, что гарнизон пользуется колодцем, и снова забросали его на этот раз тушами убитых лошадей, и пить эту воду уже стало невозможно. Оставалось по-прежнему высасывать влагу из стен в ожидании того момента, пока саперы, работавшие на постройке подземного колодца, дойдут до воды.

Все больше людей умирало от голода и жажды, от ран и болезней. Но и умирая, бойцы подземного гарнизона сохраняли в себе ту же решимость, волю к борьбе и веру в неминуемую победу над врагом. Многие из них оставляли перед смертью прощальные надписи на стенах каменоломен или письма, обращенные к Родине, друзьям и близким, полные веры в торжество своего дела и спокойного, гордого достоинства перед лицом гибели.

Уже в 1944 году, после освобождения Аджимушкая нашими войсками, в одном из подземных коридоров был найден скелет, на котором сохранились остатки командирской гимнастерки. В кармане этой гимнастерки обнаружили партийный билет на имя младшего политрука Степана Титовича Чабаненко. А в партбилете оказалось сложенное вчетверо маленькое, но полное высокого человеческого смысла письмо. Вот что писал накануне своей смерти политрук Степан Чабаненко:

"К большевикам и ко всем народам СССР. Я не большой важности человек. Я только коммунист-большевик и гражданин СССР. И если я умер, так пусть помнят и никогда не забывают наши дети, братья, сестры и родные, что эта смерть была борьбой за коммунизм, за дело рабочих и крестьян. Война жестока и еще не кончилась. А все-таки мы победим!"