Читаем Рассказы, очерки, наброски, стихи (1885-1894) полностью

Рассказы, очерки, наброски, стихи (1885-1894)

«Постановление суда Духовной консистории было сообщено мне через полицию и был указан день, час, когда я должен явиться к протоиерею Малову для того, чтоб выслушать благопоучения, кои он мне благопожелает сделать. Я сказал околоточному надзирателю, что к Малову не пойду, и получил в ответ: „Приведем на веревочке“. Эта угроза несколько рассердила меня и, будучи в ту пору настроен саркастически, я написал и послал Малову почтой стихи, которые начинались как-то так:

Попу ли рассуждать о пуле?

Через несколько дней студент Дух<овной> академии диакон Карцев сообщил мне, что протопоп стихи мои получил, рассердился и направил их в Дух<овную> консисторию и что, вероятно, мне „попадет за них“. Но — не попало, и лишь весною, в селе Красновидове, урядник предъявил мне бумагу Дух<овной> консистории, в которой значилось, что я отлучен от церкви на семь лет. М. А. Ромась снял с этой бумаги копию, а подлинник, подписанный мною, урядник оставил у себя. Вот после этого мною и написаны были стихиры, Вами присланные, но они у Вас „безначальны“. Начало же, если не ошибаюсь, было, приблизительно, еще грубее, а именно таково…»

Затем Горький приводит текст публикуемого отрывка и пишет: «Далее идет характеристика Банарцева, с конца которой и начинается ветхий Ваш манускрипт, писанный, однако же, не моею, а как будто женской рукой. Акушерка, на которую донес поп, носила фамилию, кажется, — Гущина, а не Пущина. Сыроенко — курсистка ак<ушерских> курсов. Латышева — дочь торговца колониальными товарами, застрелилась тотчас же после венца, приехав из церкви. Гусев — проф<ессор> богослов<ия>, ректор Дух<овной> академии. А Диковина потому с большой буквы, что это — жена домовладельца Дикова, Диковиной прозвали ее за пьянство и скандальное поведение. В доме Дикова были арестованы Зобнин, Овсянкин» (Архив Г_XI, стр. 208–209). Продолжение стихотворения, находившееся в письме Груздева к Горькому, не найдено. Груздев сообщает, что стихотворение было известно в среде казанской молодежи (Г и его время, стр. 613).

Печатается по автографу письма к Груздеву (ПГ-рл-12-1-66).

«НЕ ВЕЗЕТ ТЕБЕ, АЛЕША!»

(Стр. 432)

Впервые напечатано в книге: Архив Г_VI, стр. 169.

Датируется предположительно 1888 годом на основании слов «Мне двадцать лет», имеющихся в написанном, по-видимому, одновременно наброске «Постыдно ныть в мои года…»

Печатается по автографу (ХПГ-51-36).

«ПОСТЫДНО НЫТЬ В МОИ ГОДА…»

(Стр. 433)

Впервые напечатано в книге: Архив Г_VI, стр. 169.

Автограф — черновой набросок без названия, написанный на обрывке почтового листа черными чернилами. Каждая строчка наброска зачеркнута дважды. На обратной стороне листка — стихотворение «Не везет тебе, Алеша!» Датируется предположительно 1888 годом на основании слов: «Мне двадцать лет».

Печатается по автографу (ХПГ-51-36).

«НЕ БРАНИТЕ ВЫ МУЗУ МОЮ…»

(Стр. 434)

Впервые напечатано в книге: Пиксанов, стр. 51–52.

Сохранился черновой автограф, написанный на листке из блокнота. На первой странице листка стихотворение «Не браните вы музу мою…», на обороте — «Я плыву, за мною следом…»

Автограф содержит правку черными чернилами, которыми написано всё стихотворение, и синим карандашом. Почерк — молодого Пешкова. Зачеркивания карандашом графически четко отделяют законченный вариант третьей строфы от предварительной работы над ним. Все другие строфы пометок не имеют.

Пиксанов отнес стихотворение к периоду 1892–1895 годов, высказывая, однако, предположение о возможности его написания и в более раннее время.

По содержанию стихотворение может быть отнесено к концу 1880 — началу 1890 годов. Настроения одиночества и отчаяния были свойственны юноше Пешкову именно в этот период. Следует, однако, обратить внимание, что стихотворение, возможно, обращено не просто к читателю, а к старшему собрату по перу: «Не браните вы музу мою <…> Отнеситесь по-дружески к ней. И ко мне, самоучке-поэту». Это позволяет отнести стихотворение к 1889 г. Именно в этом году зимой во время службы на станции Борисоглебск Горький впервые близко познакомился с одним из писателей-современников — В. Я. Старостиным-Маненковым, о чем вспоминал впоследствии в очерке «Н. Е. Каронин-Петропавловский». Общение с писателем-народником не удовлетворяло молодого Горького. В рассказе «Сторож» он воспроизвел один из эпизодов бывшего между ними спора о стихах, который также дает некоторые основания сближать стихотворение «Не браните Вы музу мою…» с данным периодом жизни будущего писателя:

«Вот — стихи пишешь ты, — говорил Старостин, — это глупо. Этого — не надо. Надсоном ты не будешь, у тебя не та закваска, у тебя — сердца нет, ты человек грубый. Помни: на стихах Пушкин погубил свой недюжинный талант. Проза — вот настоящая литература, святая, честная проза!» (Г-30, т. 15, стр. 78).

Печатается по автографу (ХПГ-51-34).