Расстрижонка

Но живой чудотворец, в человеческом виде… Тут, рядом, с голосом, с запахом… Человек не может придумать новое! Но если я подглядел где-то, в каком-то божественном «свитке кожаном», «сокрытую тайну» — вот это рулевое колесо, вот такие невиданные косые паруса… если это не бред болезненный — вот же оно — сделанное!.. торчит, проворачивается, то… то и история о псе-выжлятнике… из того же источника? Может быть правдой? И что теперь делать? С сыновьями. С жёнами. С епископом. С этим… Ванькой? Какие ещё «сокрытые истины» он может вытащить из рукава? Что ещё он может сделать? И особенно — что он может сделать со мной? И что я могу сделать с ним? Эти слова в застенке: «сыра земля — мне мать родна» — шутка? Или — проболтался? Голем? Бес? Нежить? «Воевода Всеволжский», «Лютый Зверь», «Княжья Смерть», «Немой Убийца»… что ещё этот говорящий лысый бурдюк с глазами — несёт в себе?

– Экую глупость ты, воевода построил. Сколь доброго полотна на паруса эти кривые загубил. По нашей-то речке веслами — куда как удобнее. Предки-то наши не глупее нас были, а таких страхо… дуро… лодей не делали. И куды на такой-то… корявине плавать?

Один из бояр, влезших на палубу, уронил шапку в реку, разглядывая нашу мачту, разозлился и высказался.

Выловивший шапку Дик, от боярской сентенции так обиделся, что даже не хотел отдавать шапку владельцу. Так и прижал её, с капающей водой — к груди. Дик — аж кипит. От невысказанного. Но вежество — разумеет. Поэтому отвечать мне:

– Наша «Ласточка белая» и по Клязьме хорошо идёт. Будто летает. От Стрелки досюда в два дня дошли. Попробуй-ка так вёслами пробежаться. Да и белый свет на Клязьме не кончается.

– Ишь ты. И где ж твоё… эта вот… ещё плавать будет?

– Плавает, мил человек, дерьмо в проруби. А мои люди на моих лодиях ходят. Всеволжск, коли кто забыл, стоит на Волге. А Волга, кому невдомёк, впадает в Каспийское море. Э… В море Хазарское. И ещё есть тут, возле Руси, моря. Чёрное, которое Греческое. Белое, которое Студёное. Балтийское, которое Варяжское. И вот такие, как ты сказал от великого ума, кривые паруса будут там очень даже к пользе.

– Тю, гдей-то?! У нас туда и дорог не ведают.

– Ты всех-то по себе не ровняй. Купцы — ведают. И я — сведаю. Нет — новые найду. Дорога — это направление, по которому русский человек собирается проехать. Слыхал такое, дядя? А направление и по солнышку видать.

Андрей махнул рукой, боярин пошёл к сходням. Князь выпрямляясь, ухватился за больную спину и, едва я протянул ему руку, злым рывком притянул меня к своему лицу:

– Думаешь дороги новые торить? В страны чужедальные? А зачем?

Ну и что ему сказать? Вот так вдруг сразу? Про разные варианты прибыли? В деньгах, знаниях, людях, овощах, скотах и корнеплодах?

– Думаю. Торить. Чтобы нескучно было.

* * *

«Святая Русь» — страна ещё более сухопутная, нежели Русь Московская при рождении Петра Великого. Один город — Олешье — стоит в Днепровском лимане у выхода в Чёрное море. И это — всё. Всё, что, хоть с натяжкой, можно назвать «русский приморский город». Ни Архангельска, ни Астрахани, которые были у Петра сразу — ещё нет.

На всю Русь едва ли наберётся тысяча-другая людей, которые знают вкус «солёной воды». Пару веков назад, при древних князьях, с Руси уходил ежегодный караван от полутысячи до тысячи тяжёлых морских лодий-скедий. Выйдя из устья Днепра, шёл княжеский караван на запад вдоль Черноморского побережья, пока его не останавливали за полсотни вёрст от входа в Боспор. Потом шёл назад. Было это в те времена, когда через все три альпийских перевала за год не перетаскивали и трёх сотен тонн груза. А тут за раз — как бы не на порядок больше.

Прошло двести лет. Русское мореплавание скисло и захирело. Русские купцы всё больше ходят на чужих кораблях. Как отзывается на русской торговле отсутствие собственных корабелов…

«Предки-то наши не глупее нас были…». — Какие предки?! Папашка твой, который дальше своего болота — в жизни нигде не бывавший? Или Вещий Олег, прибивший щит на врата Царьградские?! Он-то в «за моря» — хаживал!

Нынче Русь этот навык, эти возможности — утрачивает. «По нашей-то речке веслами» — можно. А — дальше? Уже и интереса нет?

Расползается, слабеет «становой хребет Святой Руси» — «путь из варяг в греки». Половцы наполнили южно-русские степи, постоянно перекрывают пути к Черноморью. Там, на тропе вокруг Несыти — главного порога — 6 тысяч шагов, которые проходят корабельщики, перетаскивая грузы на спине. На каждом шагу — человеческие черепа да кости.

Раз за разом Киевским князьям приходится вести дружины к Днепровским порогам, чтобы обеспечить безопасность проводки торговых караванов. Так не единожды хаживал нынешний Великий Князь Киевский Ростислав (Ростик). Туда же, к Порогам, поведёт свой первый поход из Киева его племянник и наследник Мстислав Изяславич (Жиздор).