Рассуждения о методе. Начала философии. Страсти души (сборник)

СХСVII. Затем, мы не улавливаем никакого различия между нервами, из чего можно заключить, либо что разное по тем и другим нервам переходит от органов внешних чувств к мозгу, либо что вообще нечто содействует тому помимо местного движения нервов. И мы замечаем, что это местное движение вызывает не только ощущение щекотания или боли, но и света, и звуков. Так, если кого-либо ударят в глаз, так что колебание удара проникает до ретины, то ему кажется от этого, что брызнуло множество искр блестящего света, которого не оказывается вне глаза; и если кто заткнет пальцем ухо, то он услышит некий колеблющийся шорох, который происходит только от движения замкнутого в ухе воздуха. Наконец, мы часто замечаем, что теплота или иные чувственные качества, как и образы чисто телесных вещей, например пламени, возникают из местных движений известных тел и таким образом вызывают иные местные движения в других телах. Мы отлично понимаем, что благодаря различиям в величине, фигуре и движении частиц одного тела возникают различные местные движения в другом теле; но мы никак не можем понять, как от них (именно от величины, фигуры и движения) возникает нечто иное, совершенно отличное от их природы, каковы те субстанциальные формы и реальные качества, которые многими предполагаются в вещах; непонятно и то, как позднее эти качества или формы приобретают силу и вызывают местные движения в других телах. Раз это так и если нам известно, что природа нашей души такова, что различных местных движений достаточно, чтобы вызвать в ней все ощущения, и если мы воспринимаем, что они действительно возбуждают в ней различные ощущения, и не улавливаем ничего иного сверх того, что такого рода движения переходят от органов внешних чувств к мозгу, – если это правильно, то вообще должно заключить, что все именуемое нами во внешних объектах светом, цветом, запахом, вкусом, звуком, теплом, холодом и прочими осязательными качествами или даже субстанциальными формами, есть не что иное, как различные расположения объектов, вызывающие различные движения в наших нервах.

СХСIХ. Итак, легко может быть подвергнуто учету, не упустил ли я чего из феноменов природы в этом трактате. Только воспринятое чувствами должно рассматриваться как феномен природы.

Исключая величину, фигуру и движение, свойства коих в отдельных телах я указал, мы не примем за присущее внешнему миру ничего такого, как свет, теплота, запах, вкус, звук, вообще чувственные качества. Все это только различные состояния в величине, фигуре строения и движении предметов, или то, что по меньшей мере не может нами восприниматься как нечто иное. Доказательство тому в предыдущем.

СС. Я хотел бы также заметить, что здесь, пытаясь осветить всю материальную природу, я не воспользовался ни одним началом, которое не было бы допущено Аристотелем и всеми философами прочих времен; поэтому моя философия вовсе не нова, но наиболее стара и распространенна. Ведь я обсуждал фигуру, движение и величину тел и исследовал согласно законам механики, закрепленным достоверными и повседневными опытами, что должно следовать при взаимном столкновении этих тел. Но кто когда-либо сомневался в утверждении, что тела движутся, что они имеют разнообразные величины и формы, сообразно различию которых разнообразится и движение тел, и, наконец, что от их столкновения большие тела дробятся на меньшие и изменяют форму? Это мы постигаем не одним органом чувств, а многими: зрением, осязанием, слухом; это мы отчетливо воображаем и мыслим; нельзя того же сказать об остальном, о цветах, звуках и прочем, что воспринимается с помощью не многих чувств, но лишь одного. Их образы в нашем мышлении всегда смутны, и мы не знаем, что такое они суть.