Читаем Ратибор. И один в поле воин полностью

Ратибор. И один в поле воин

— Всё что угодно!

— Умолкни, а…

— Чего дальше планируешь делать, друже? — Мирослав посмотрел вопросительно на Ратибора. — Какие планы?

— Ты имеешь в виду, какие планы сразу после того, как мы погуляем на свадьбе Яромира со Златой в Мирграде?

— Ну да…

— На Первую заставу воротиться мне надо. Там, недалече, — Ратибор нахмурился, — должен я кое-кому. А долги надо возвращать.

— Помощь нужна?

— Почему же нет, дружище? Пригодится! Пара таких добрых клинков, как у тебя, лишними точно не будет! — Ратибор в порыве чувств хлопнул Мирослава по плечу так, что тот едва удержался от того, чтобы не свалиться с лавки.

— Тише ты, медвежонок, а то я рассыплюсь на сахарки от твоего дружеского проявления чувств!

— А можно мне с вами?

— Конечно, Емеля. Как только научишься в седло не с пенька запрыгивать…

— Ну Ратик!..

— Заткнись, Емельян!

Глава 20
Становище печенежского хана Илдея

Спустя полтора месяца после победы над половецкой ордой

Стояло раннее утро. Едва забрезжил рассвет, и солнце только-только начало медленно выплывать из-за горизонта, прогоняя прочь ночную мглу. Утренний туман ещё вовсю обволакивал стойбище печенегов, раскинувшееся в одной из многочисленных низин, характерных для этой местности и скрытых от посторонних глаз окружавшими её невысокими холмами. Кочевники всё ещё крепко спали в своих жилищах и ведать не ведали, какая над ними нависла опасность. Между тем лагерь степняков, насчитывающий порядка полторы тысячи голов, с одного из холмов внимательно осматривали горящие неукротимым голубым пламенем глаза.

— Выдвигаемся, — наконец бросил Ратибор своим воинам, цепью рассыпавшимся по восточной стороне холмистой местности, огораживающей стойбище своеобразным барьером. — А то их собаки почуяли нас и уже начинают повизгивать… Фактор внезапности упускать не будем!

Не было ни яростных кличей, ни громких команд, ни протяжного гула боевого рога, извещающего о начале атаки. Из плотно окутавшей окрестности, стелющейся туманной дымки быстро выскользнули пять сотен вооружённых до зубов русичей, практически весь гарнизон Первой заставы, и молча ринулись на не ждавшего их появления врага, сладко сопящего в своих юртах. Нападение было сколь стремительным, столь и кровопролитным; женщин и детей не трогали, если только кто-нибудь из них по воле случая сам не попадал под шальной удар, но степняков-мужчин не жалели; вырезали всех, кто встречался на пути. Когда кочевники наконец сообразили спросонья, что происходит, было уже поздно; русы ураганом прокатились по вражескому лагерю, оставляя после себя лишь смерть и разрушение. Это была сладкая, хорошо продуманная и спланированная месть. Сколько их братьев по оружию пало от стрел, копий да ятаганов этих кочевых разбойников! Часть из них умерла в плену, замученная до смерти изощрёнными пытками! А сколько пожгли сёл и деревень эти кровопийцы, скольких ни в чём не повинных людей погубили да увели в неволю? Потому никакой жалости к коварному врагу не было и в помине. Пускай лучше благодарят своих божков, что умирают быстро, без мучений!

Никто и ничто в это утро не могло сдержать жаждавших мести могучих русичей. Разгром стойбища степняков был полный и безоговорочный.

В самый большой шатёр, принадлежавший великому правителю печенегов Илдею и располагавшийся прямо по центру становища кочевников, ворвался разгорячённый битвой Ратибор, попутно снеся четверых дюжих телохранителей хана, как детей малых.

— Ну чего же ты пригорюнился при виде меня? — спросил рыжеволосый гигант насмерть перепуганного Илдея, отставляя чуть в сторону свою окровавленную старушку секиру. — Не ждал, что ль? А зря! Я же тебе обещал, что вернусь и откручу твой бестолковый кочан, что у тебя на плечах покоится, а слово своё надо держать! А ну, иди сюда, псина блохастая! — с этими словами Ратибор подошёл к своему заклятому противнику, безмолвно застывшему в диком ужасе при виде возникшего на пороге рыжебородого русича, схватил голову повелителя печенегов в свои могучие лапы да сильно крутанул её. Раздался характерный хруст шейных позвонков, и тело великого хана Илдея медленно осело на пол. Ратибор же лишь презрительно сплюнул, взял в руку свой любимый топор да с чувством выполненного долга не спеша вышел из жилища лютого врага, мурлыча себе под нос знакомый мотивчик:

Да, мы русы, да, мы русы,

Бойтесь нас, вражины-трусы…