Равника

На миг, всего лишь на краткий миг, столь глупое оскорбление его величия ввергло Боласа в замешательство, в недоумение, и Лилиана это почувствовала. Продлилось оно недолго, немедля сменилось безмерным презрением к этакой мелкой, бессмысленной грубости, но хоть на секунду…

«Проклятье, вот это забава! Пожалуй, дело того стоило. Ну, почти, почти…»

Между тем Вековечные маршировали к дракону, и последствия не заставили себя ждать. Не для него, разумеется – для Лилианы. Ее глаза и ладони испускали токи пурпурной с черным магической силы, сообщавшей ей власть над нежитью Боласа. Но, стоило ей отречься от договора, татуировки на теле вспыхнули вулканическим жаром, вмиг превратились в трещины, явившие взору алое пламя, которое с невероятной быстротой принялось пожирать ее изнутри… и не только изнутри – снаружи! Лилиана почувствовала, что буквально рассыпается в пепел. В ноздри ударила вонь горелого мяса. Одежда, кожа… все тело таяло на глазах.

Болас едва ли не скорбно покачал головой, но Лилиана знала: он вовсе о ней не скорбит. Ничуть ее не жалеет. Он просто считает ее прискорбно, прискорбно жалкой.

«КАКАЯ БЕССМЫСЛЕННАЯ УТРАТА», – в последний раз прозвучал в голове его голос.

Ореол его магической силы – чистой, незамутненной энергии – не подпускал к дракону Бонту с Окетрой. И все же Лилиана не сдавалась, гнала и гнала Вековечных вперед. Быть может, продержавшись еще чуть дольше, она сумеет протолкнуть Богов-Вековечных сквозь оборону дракона?

«Только бы достать… только бы дотянуться… ухватиться покрепче… и они смогут высосать его досуха, подобно всем тем, кого сегодня уже погубили…»

Увы, ее время было на исходе. Лилиана Весс умирала: по собственной воле, за дело, которое еще неизвестно, чем кончится, придя на помощь людям – друзьям – хотя они, весьма вероятно, вскоре погибнут, проклиная ее имя…

Вдруг на плечо легла чья-то ладонь. Решив, будто к ней подобрался Вековечный, отбившийся от остальных и посланный Боласом за ее Искрой, Лилиана обернулась.

Позади стоял Гидеон. Израненный, руки в крови, но все тот же рослый красавец, он… он улыбался ей.

И с этой улыбкой расширил пределы ауры неуязвимости, накрыв ею и Лилиану.

«Нет, не расширил… он дарит, отдает ее мне!»

Мысли пустились вскачь.

«Стой, – невольно подумала Лилиана. – Сделаешь так – и примешь на себя мое бремя, мое проклятие, оставшись беззащитным. И это погубит тебя вернее верного. А ведь тебе совсем ни к чему умирать. Если кому и жить дальше, так это тебе, не мне».

Но Гидеон попросту вновь улыбнулся и покачал головой. Казалось, мысли его так ясны, будто перед Лилианой не он, а Джейс Белерен: «Многие отдали жизнь, чтобы остановить Боласа. Пусть же я стану последним».

«Прошу тебя, Гидеон…»

– На этот раз, Лилиана, я героем стать не смогу, но ты сможешь, – прошептал он.

Окутывая Лилиану, аура неуязвимости замерцала, засияла невиданной белизной, не позволила ей рассыпаться в прах, вновь собрала, связала в единое целое, исполнила сил, исцелила раны.

Ну, а смертоносная черная магия нарушенного договора потянулась к Гидеоновой ладони, переходя от Лилианы к нему. На коже израненных рук зловеще замерцали узоры ее татуировок, и Гидеон вспыхнул, рассыпаясь в прах – точно так же, как Лилиана всего-то пару секунд назад.

– Сделай же так, чтобы это не оказалось напрасным, – сказал он, а может, подумал, а может… как знать?

Оглянувшись (вот теперь по щекам вправду катились слезы), Лилиана кивнула в ответ… или только хотела кивнуть? Гидеон там, за спиной, умирал: никогда не блиставшая способностью к сопереживанию, Лилиана отчетливо чувствовала его предсмертные муки. Гидеон запрокинул голову, смежил веки, громко, протяжно ЗАВЫЛ…

Картина шестьдесят первая. Китеон Иора

Гидеон запрокинул голову, смежил веки, громко, протяжно ЗАВЫЛ… но тут же умолк.

Боль вдруг исчезла, как не бывало. Вокруг стало тихо. Нет, не совсем уж тихо. Да, лязг оружия, грохот и свист магических атак – все звуки смерти и разрушения смолкли, однако где-то невдалеке щебетали птицы. Стрекотали сверчки. Журчал ручеек. Все это казалось настоящей музыкой.

Не без опаски открыв глаза, Гидеон опустил взгляд, оглядел плечи, ладони… Надо же, цел и невредим! Не рассыпается в пепел, как всего пару секунд назад. Даже не истекает кровью. И осколки Черного Меча, и татуировки Лилианы пропали без следа.

А что с одеждой? Латы тоже исчезли, сменившись… а ведь такое носят на Теросе, на его родине!

Гидеон огляделся вокруг. Да, это вовсе не Равника…

«Я на Теросе!»

Вокруг простирались поля, за холмом высился город – Акрос. Лоб овевал прохладный, нежный ветерок, лучи солнца ласкали душу.

«Выходит, я ушел с Равники на Терос? Нет. Бессмертное Солнце не пустило бы. Может, воспоминания? Прошлое?»

Однако вновь молодым он себя вовсе не чувствовал. Наоборот, казался себе куда старше, чем когда-либо прежде, неимоверно усталым… разве что боль прошла. А шрамы на руках? Да, кое-какие остались еще с Тероса. Но этот, большой, заработан на Амонхете, а вот и несколько новых, от осколков клинка.