Равнинный рейд

— После приходите ко мне, в околийское управление. Ну, не задерживайся, иди…

Он вернулся в комнату. Гости в тревожном недоумении все еще сидели за столом.

— Господа! — сказал он как можно спокойней. — К сожалению, придется прекратить игру. У нас служебные дела!

Врач и студент испуганно переглянулись. Околийский, поняв их мысли, добавил:

— Ничего особенного не произошло. Но я попросил бы не комментировать этот случай.

Околийское управление было от дома в двух шагах, и Киселов почти бежал. Но, приблизившись к зданию управления, он нарочно замедлил шаг и пошел со спокойным видом — ничего, мол, такого не случилось. У входа полицейский отдал ему честь, и Киселов стал подниматься по лестнице, чувствуя, что задыхается. Начальник участка из Белосела ждал в его кабинете — как всегда, подтянутый, но несколько взвинченный сегодня; он начал подробно рапортовать о том, что произошло.

— А сыровар? — нахмурился околийский.

— О сыроваре, господин начальник, ничего не могу сказать. Или убит, или прячется в виноградниках. Рассыльный общины не видал. Я думаю, и староста, может, только ранен…

— Как же! — процедил сквозь зубы околийский. — Так они его и оставят… раненым. Где, вы говорите, рассыльный?

— У дежурного.

Околийский начальник и Флоров перешли в кабинет дежурного. Рассыльный сидел понуро на табуретке и беззвучно зевал. На его морщинистой шее вздулись жилы, дубленая кожа, казалось, еще больше потемнела. Увидев околийского начальника, он стянул с головы фуражку, но в смущении забыл встать.

— В скольких примерно шагах от тебя прошли партизаны? — спросил околийский.

Слуга вздрогнул и задумался.

— Шагах в тридцати, господин начальник, — робко солгал он.

— Сколько их было?

— Не знаю, господин начальник. В темноте не разберешь.

Околийский подошел к рассыльному и, прищурившись, мягко спросил:

— Ну, подумай. Так-то уж не видел, десять человек или сто?..

— Не видал, господин начальник.

Околийский вдруг замахнулся и ударил тщедушного человека по сухой, ввалившейся щеке. Слуга, не ожидавший этого, упал. В глазах его промелькнули ужас и смятение. Щека его горела.

— Встать с полу! — рявкнул околийский.

Рассыльный испуганно поднялся и в растерянности стал натягивать шапку.

— Снять шапку! — гаркнул околийский, и лицо его побагровело. — Говори, сколько человек?

— С сотню будет, господин начальник, — дрожа пробормотал рассыльный.

— А какое у них оружие?

— Винтовки, господин начальник.

— А пулеметы?

— Не видал, господин начальник.

Новая пощечина обрушилась на небритое лицо рассыльного.

— Не было пулеметов, господин начальник, — сокрушенно проговорил рассыльный. — У всех были одни винтовки…

— А автоматы?

— Не было, господин начальник.

— Слушай, скотина! — прошипел околийский. — Если у них окажутся автоматы, я прикажу тебя повесить…

— Не было, господин начальник, — мертвым голосом, не думая, повторил рассыльный.

Околийский, сунув руки в карманы, прошелся взад-вперед по комнате.

— Когда ты слышал стрельбу на холме, что это было — единичные выстрелы или частые очереди?

Рассыльный вдруг вспомнил, но с перепугу не в состоянии был соображать.

— Он мне сказал, господин начальник, — вмешался начальник белосельского участка, — что слыхал стрельбу из автомата.

— Видал, сукин сын! — разъярился околийский.

В осторожно приоткрывшейся двери мелькнул синий полицейский мундир.

— К телефону, господин начальник!..

Киселов вышел. Пока он отсутствовал, по коридору прошли двое: капитан Мирковский, туго перетянутый поясом, с автоматическим пистолетом на боку, и командир жандармской роты, расквартированной в городке, поручик Черкезов, — худой, нескладный, с желтым, почти безбровым лицом. Мирковский без стука вошел в кабинет и пропустил поручика. Околийский только что положил трубку и с озабоченным лицом стоял у письменного стола. На Мирковского он бросил невидящий взгляд, как на пустое место, но когда посмотрел на поручика, в глазах у него затеплилось еле уловимое выражение симпатии.

— А, Черкезов, хорошо, что пришел! — сказал он неожиданно смягчившимся голосом. — Поднял роту по тревоге?

— Ты же знаешь: палец у меня всегда на спуске! — усмехнулся поручик.

Улыбки околийского и Черкезова были до странности похожи: кривые и неестественные. Капитан Мирковский, рассеянно наблюдавший за ними, досадливо поджал губы. Эта взаимная симпатия чем-то раздражала его. Околийский сел за письменный стол и тихонько вздохнул.

— Господа! — начал он начальническим тоном. — Пока сведения такие: партизанский отряд в сто человек совершил налет на белосельскую сыроварню.

— Белосельскую? — вздрогнул поручик.

— Да, верно, ты ж из Белосела. На сыроварне они поймали и убили белосельского старосту. Знаете — Асенова. Можно сказать, нашего лучшего старосту в околии. Затем они подожгли сыроварню и взяли курс на Златарицу. Здесь — мне только что сообщили — они обезоружили солдат, которые охраняли сено для гарнизона, а потом подожгли и сено…

— А что с сыроваром? — спросил поручик.