Равноправные. История искусства, женской дружбы и эмансипации в 1960-х

Позже я наткнулась на старые кассеты с записями семинаров, которые были сделаны в первые годы существования Института. Прошло пятьдесят пять лет, а я слышала звон бокалов и шелест оправляемых юбок. Я чувствовала себя так, словно открыла потерянный, но странно знакомый мир. Я слушала, как Кумин очаровывает зрителей историями о вечно недовольной дочери-подростке, которая мстит, насмехаясь над книгами матери. Я слушала, как Секстон читает свои стихи звонким, громким голосом, ничем не выдающим ее повышенной социальной тревожности. Я слушала Свон, которая с легким бостонским акцентом шутила об «изнурительном труде» литографов. Я слушала серьезные рассуждения Пинеды о важной роли скульптуры в истории. А еще я слушала, как Олсен описывает проблемы баланса между материнством, работой на полной ставке и писательской деятельностью. Она рассказывала, как мало времени проводила наедине с собой, как была вынуждена писать в общественном транспорте и поздней ночью. В тот момент я почувствовала: быть в библиотеке одной — невероятное везение, а еще большее везение заключается в том, что мой парень живет в другом городе.

Прошли годы. Я рассталась с бойфрендом, я получила степень. Я побывала в других библиотеках: в Остине (штат Техас), Нью-Хейвене (штат Коннектикут), Пало-Альто (штат Калифорния), Вашингтоне. Я продолжала читать: дневники, письма, рукописи, кулинарные книги и счета. Я узнавала о сложностях, связанных с поиском достойного детского дошкольного учреждения, о материнском чувстве вины, неоплаченных долгах и нереализованных мечтах. А еще я читала о том, как эти пять женщин дарили друг другу помощь, поддержку и понимание. Среди писем встречались и такие, в которых дошедшая до предела отчаяния женщина отвечала подруге словами, полными ревности или ярости. Я сама испытала и надежду, и ярость. Гендерная революция, начавшаяся десятилетия назад, пока еще не завершилась. Так много изменилось с тех пор, как Эквиваленты прошли через Рэдклифф-Ярд: официально принят Раздел IX Поправок об образовании 18, женщины-руководители встречаются в списке Fortune 500, а на страницах национальных журналов хвалят книги женщин-писательниц. Но исследование за исследованием сообщают, что в гетеросексуальных парах женщины все еще выполняют большую часть работы по дому. По данным на 2018 год, на каждый заработанный мужчиной доллар женщина получает чуть более восьмидесяти центов 19. До сих пор не существует доступных всем государственных детских дошкольных учреждений.

Мы все еще ищем решения, все еще боремся за них. И, как весной 2016-го сказала мне одна из первых стипендиаток Рэдклиффа, женщины все еще нуждаются в институциональной поддержке. Им нужны места, где они смогут найти единомышленниц и вдохновение, и материальная помощь, чтобы воплотить свои мечты. Эта история о том, чего более пятидесяти лет назад добились пять женщин. В каком-то смысле эта история о том, как они изменили мир. А еще она о том, сколько всего еще предстоит сделать.

Часть I. 1957-1961

ГЛАВА 1. Белые штакетные заборчики

Поздний вечер 1957 года. Зимнее солнце уже садится. По Коммонвелс-авеню, главной улице бостонского района Бэк-Бэй, сжимая дрожащими пальцами картонную папку, идет двадцатидевятилетняя Энн Секстон. Мимо викторианских домов из коричневого камня, мимо статуй местных светил, мимо высоких, величественных деревьев. И вот она на месте — у большого каменного здания на северной стороне бульвара.

Энн проходит под внушительным серым фасадом здания, идет через скрытый за ним роскошный бальный зал. Секстон впервые за долгое время выехала из дома в Ньютоне; чтобы решиться на это, ей понадобилось сопровождение отзывчивой соседки по имени Сэнди Робарт. Энн всегда была нервной женщиной, но в эти дни она — встревоженная, напуганная, истерзанная неуверенностью — просто не находила себе места. Любые общественные пространства вызывали у Секстон сильный дискомфорт, и она днями не выходила из дома. Совсем недавно Энн предприняла попытку самоубийства, а всего через несколько месяцев попытка повторится.

Энн шла по вестибюлю, размышляя о том, что же она здесь делает. Ее не смущал богатый антураж. Она никогда не нуждалась. Секстон пугало нечто скрытое в недрах здания: небольшой поэтический кружок Бостонского центра образования для взрослых. Энн всерьез занялась сочинением стихов всего несколько месяцев назад, она не получила высшего образования, и к тому же у нее был негативный опыт обучения в классах, так что, записавшись на этот курс, она совершила совершенно нехарактерный для себя поступок. До того зимнего вечера стихи Энн читали только двое: доктор Мартин Орн, ее психоаналитик, и ее мать, Мэри Грей Харви. Идея показать свои стихи другим людям — другим поэтам — приводила Секстон в ужас. И все же она здесь. Помада под цвет туфель, цветы, вплетенные в темные волосы… Сейчас, впервые за десять лет, она войдет в аудиторию20.