Раз, два, пряжка держится едва… Печальный кипарис. Зло под солнцем. Икс или игрек?

— Помогла… что?.. Ах да… Понимаю. Нет, я этого не делала.

— Вы знали, что ваша тетушка не оставила завещания?

— Нет, я и понятия не имела об этом. — Ее голос теперь звучал бесцветно, равнодушно. Она отвечала автоматически, не проявляя никакого интереса.

— А вы, вы сами сделали завещание? — спросил сыщик.

— Да.

— Вы написали его в тот день, когда с вами об этом говорил доктор Лорд?

— Да.

И вновь лицо ее порозовело.

— Кому вы завещали свое состояние, мисс Карлайл?

Элинор тихо проговорила:

— Я завещала все Родди… Родерику Уэлману.

— Он знает об этом? — спросил Пуаро.

— Конечно нет, — быстро ответила она.

— Вы не обсуждали с ним этот вопрос?

— Разумеется нет. Он ужасно бы расстроился — ему бы очень не понравилось то, что я сделала.

— Кому еще известно о содержании вашего завещания?

— Только мистеру Седцону и, возможно, его служащим.

— Завещание составлял для вас мистер Седцон?

— Да. Я написала ему в тот самый вечер, я имею в виду вечер того дня, когда со мной об этом говорил доктор Лорд.

— Вы сами отнесли это письмо на почту?

— Нет, опустила его в почтовый ящик вместе с другими письмами.

— Вы его написали, вложили в конверт, запечатали, приклеили марку и опустили в почтовый ящик — соmme çа?[126] Вы не раздумывали над письмом, не перечитывали его еще раз?

Элинор пристально посмотрела на него и сказала:

— Да, я перечитала его. Я вышла, чтобы поискать марки. А когда вернулась, то пробежала его еще раз по диагонали, чтобы быть уверенной, что в нем все ясно изложено.

— Кто-нибудь находился в это время в комнате?

— Только Родди.

— Он знал, чем вы заняты?

— Я же сказала вам — нет.

— Мог ли кто-нибудь еще прочитать ваше письмо, когда вы выходили из комнаты?

— Я не знаю… Кто-нибудь из слуг, вы имеете в виду? Полагаю, кто-нибудь мог бы и войти, пока я отсутствовала.

— И до того, как туда вошел мистер Уэлман?

— Да.

— И он тоже мог бы его прочесть? — поинтересовался Пуаро.

Когда Элинор заговорила, в голосе ее звучала явная насмешка:

— Смею вас заверить, мосье Пуаро, что мой «кузен», как вы его назвали, не читает чужих писем.

— Таково ваше мнение о нем. Понимаю. Но вы были бы поражены, если бы узнали, как много людей делают то, что делать «не принято».

Элинор пожала плечами.

— Это было в тот день, когда вам пришла в голову мысль убить Мэри Джерард? — как бы невзначай спросил Эркюль Пуаро.

И в третий раз лицо Элинор Карлайл покраснело. Теперь оно просто пылало.

— Это вам сказал доктор Лорд?

— Это было тогда, не так ли? — мягко спросил Пуаро. — Когда вы заглянули в окно и узнали, что она пишет завещание. Это показалось вам забавным. Но ведь именно тогда вам пришло в голову, как было бы удобно… если бы Мэри Джерард умерла…

— Он понял… он взглянул на меня и понял… — проговорила Элинор тихим сдавленным голосом.

— Доктор Лорд многое понимает… — заметил Пуаро. — Он далеко не глуп, этот веснушчатый рыжеволосый молодой человек…

— Это правда, что он пригласил вас… помочь мне? — тихо спросила она.

— Правда, мадемуазель.

— Не понимаю, — вздохнув, сказала она. — Нет, не понимаю.

— Послушайте, мисс Карлайл, мне необходимо, чтобы вы подробно рассказали мне о том, что произошло в тот день, когда умерла Мэри Джерард: куда вы ходили, что делали. Более того: я даже хочу знать, что вы думали.

Она пристально на него посмотрела, и странная усмешка появилась на ее губах.

— Вы, вероятно, очень доверчивый человек. Неужели вы не понимаете, что мне ничего не стоит вас обмануть?

— Это не имеет значения, — спокойно сказал Пуаро.

Она была озадачена.

— Не имеет значения?

— Нет. Ибо ложь, мадемуазель, тому, кто умеет слушать, говорит не меньше, чем правда. А иногда даже больше! Итак, начнем. Вы встретили вашу экономку, милейшую миссис Бишоп. Она хотела пойти с вами и помочь. Вы ей не позволили. Почему?

— Мне хотелось побыть одной.

— Почему?

— Почему? Да просто потому, что я хотела… подумать.

— Вы хотели дать волю мечтам… ладно. Ну а потом что вы делали?

Элинор с вызовом вскинула голову.

— Я купила паштет для сандвичей.

— Две баночки?

— Две.

— Затем вы отправились в Хантербери. Что вы делали там?

— Я поднялась в комнату тети и начала разбирать ее вещи.

— Что вы нашли?

— Что нашла? — Она сосредоточенно нахмурилась. — Одежду… старые письма… фотографии… ювелирные изделия.

— А не обнаружили никаких… сюрпризов? — спросил Пуаро.

— Сюрпризов? Не понимаю, о чем вы.

— Тогда продолжим. Что было дальше?

— Я спустилась в буфетную и приготовила сандвичи…

— Ну и о чем вы думали при этом? — мягко спросил Пуаро.

Ее синие глаза вдруг вспыхнули.

— Я думала о своей тезке, Элеоноре Аквитанской…[127]

— Прекрасно вас понимаю, — сказал Пуаро.

— Понимаете?

— Да, вполне. Я ведь знаю эту историю. Она предложила Прекрасной Розамунде выбор — кинжал или чаша с ядом. Розамунда выбрала ад…

Элинор ничего не сказала, но побледнела как полотно.

— Но, быть может, на этот раз у жертвы выбора не было… Продолжайте, мадемуазель, что дальше?

— Я положила приготовленные сандвичи на блюдо и пошла к сторожке. Сестра Хопкинс и Мэри Джерард были там. Я пригласила их составить мне компанию за ленчем.

Пуаро внимательно за ней наблюдал.