Раз, два, пряжка держится едва… Печальный кипарис. Зло под солнцем. Икс или игрек?

— А уж каково ей самой было бы находиться в таком состоянии! Просто невыносимо! — сказал Родди.

— Я знаю.

— Просто удивительно, как мы с тобой одинаково все воспринимаем.

— В самом деле, — тихо сказала Элинор.

— Вот и сейчас тоже… и ты и я благодарны судьбе за то, что ее страдания кончились…

2

— В чем дело, сестрица, вы что-нибудь потеряли? — спросила сестра О'Брайен.

Сестра Хопкинс с несколько раскрасневшимся лицом рылась в чемоданчике, который оставила накануне вечером в холле.

— Вот напасть! — проворчала она. — И как это я так оплошала!

— А что такое?

Сестра Хопкинс отвечала не совсем вразумительно:

— Эта Элиза Райкен — у нее саркома[102], вы знаете. Ей прописаны инъекции морфина[103] два раза в день — вечером и утром. Прошлым вечером я использовала последнюю таблетку из старой упаковки и точно помню, что тут была еще одна — непочатая, ну вы знаете, морфин расфасован обычно в такие стеклянные трубочки.

— Поищите еще. Эти трубочки такие маленькие.

Сестра Хопкинс еще раз перетрясла содержимое чемоданчика.

— Нет, точно нету! Наверное, я оставила ее в своем шкафчике! Надо же, память еще никогда меня не подводила. Я готова поклясться, что взяла ее с собой!

— А вы по дороге сюда нигде не оставляли свой саквояж?

— Разумеется, нет! — обиженно воскликнула сестра Хопкинс.

— Ну если так, то волноваться не о чем, — успокоила ее сестра О'Брайен.

— Надеюсь. Единственное место, где я оставляла свой чемоданчик, — это здесь, в холле, но уж тут-то точно никто ее взять не мог! Так что, видно, я действительно просто запамятовала. Но вы понимаете, сестра, почему это так меня беспокоит… И к тому же теперь мне придется тащиться домой — а это ведь другой конец деревни, а потом снова возвращаться.

— Надеюсь, дорогая, день для вас будет все же не таким утомительным, как прошлая ночь. Бедная старая леди! Впрочем, я и не думала, что она долго протянет, — сказала сестра О'Брайен.

— Да и я тоже. А вот доктор, думаю, удивится! — заметила сестра Хопкинс.

— Он всегда немножко переоценивает возможности пациента, — с легким укором добавила сестра О'Брайен.

— Ах, он так юн! У него нет нашего опыта, — изрекла сестра Хопкинс, уже на пороге. И с мрачным видом удалилась.

3

Доктор Лорд приподнялся на носках. Его рыжеватые брови вздернулись чуть ли не до самых волос. Он был поражен:

— Значит, умерла.

— Да, доктор.

Сестра О'Брайен горела желанием сообщить подробности, но, будучи чрезвычайно дисциплинированной, ждала указаний.

— Умерла? — задумчиво повторил Питер Лорд.

Мгновенье он что-то обдумывал, а потом отрывисто приказал:

— Дайте мне горячей воды.

Сестра О'Брайен была заинтригована, но, воспитанная в строгих больничных правилах, вопросов задавать не стала. Прикажи ей доктор пойти и принести шкуру аллигатора, она автоматически пробормотала бы: «Да, доктор», и отправилась бы выполнять его поручение.

4

— Вы хотите сказать, что моя тетя умерла, не оставив завещания, что она вообще никогда его не делала? — изумился Родерик Уэлман.

Мистер Седцон протер стекла очков и сказал:

— Похоже, так и есть.

— Просто невероятно! — воскликнул Родди.

Мистер Седцон откашлялся.

— Не так невероятно, как вы думаете. Такое случается довольно часто. Своего рода суеверие. Люди предпочитают думать, что у них впереди еще уйма времени. И им кажется, что самим фактом составления завещания они приближают свою смерть. Странная причуда, но это так!

— И вы никогда не… э… обсуждали эту тему? — спросил Родди.

— Постоянно, — сухо ответил мистер Седцон.

— И что же она говорила?

Мистер Седцон вздохнул.

— Обычные вещи. Что еще полно времени! Что она еще не собирается умирать! Что она еще не совсем решила, как распорядиться своими деньгами!

— Но, наверное, после первого удара… — начала Элинор.

Мистер Седцон покачал головой.

— О нет. Еще сильнее стала упираться. Даже слышать ничего не хотела по этому поводу!

— Но ведь это… нелогично, — снова вступил в разговор Родди.

Мистер Седцон снова возразил:

— О, ничего подобного. Ведь из-за болезни её нервозность возросла.

— Но она хотела умереть… — проговорила озадаченная Элинор.

Еще раз старательно протерев стекла очков, мистер Седдон сказал:

— Ах, дорогая моя мисс Элинор, человеческий разум устроен весьма любопытно. Возможно, миссис Уэлман хотелось иногда умереть, но, несмотря на эти мысли, в ее душе жила и надежда на полное выздоровление. И ей казалось, что, составив завещание, она как бы будет искушать судьбу. Этот ее страх вовсе не означал, что она не хотела его составить, просто постоянно откладывала этот момент. Ведь вы знаете, — продолжал мистер Седдон, внезапно обратившись к Родди и доверительно понизив голос, — как люди оттягивают какое-нибудь неприятное дело, стараются подольше им не заниматься?

— Да, я… я… да, конечно. — пробормотал Родди, вспыхнув. — Понимаю, что вы имеете в виду.

— Вот-вот, — сказал мистер Седдон. — Миссис Уэлман безусловно собиралась сделать завещание, но всякий раз откладывала это на завтра, уговаривала себя, что впереди еще масса времени.

Элинор задумчиво произнесла:

— Так вот почему она была такой подавленной прошлой ночью… и так торопилась вызвать вас…