Раз, два, пряжка держится едва… Печальный кипарис. Зло под солнцем. Икс или игрек?

— Могло быть и так, — согласилась сестра Хопкинс. — Но Мэри не стала бы ничего делать, не подумав. Она ему сказала еще здесь, что он не должен говорить ей о своей любви — ведь он помолвлен с мисс Карлайл. И когда он приходил к ней в Лондоне, она ответила ему то же самое.

С явной заинтересованностью Пуаро спросил:

— А что вы сами думаете о мистере Родерике Уэлмане?

— Довольно симпатичный молодой человек, хотя и нервный. Похоже, в будущем у него может появиться диспепсия[119]. С этими неврастениками частенько такое случается.

— Он очень любил свою тетушку?

— Думаю, да.

— Много ли он проводил с ней времени, когда ее самочувствие резко ухудшилось?

— Вы имеете в виду, когда с ней случился второй удар? В тот вечер перед ее смертью, когда они приехали? По-моему он вообще не заходил к ней в комнату!

— Неужели?

— Она его и не звала. Но, разумеется, ни у кого у нас и в мыслях не было, что ее конец совсем близок. Среди мужчин немало таких, как он: боятся зайти в комнату к больному человеку. Ничего не могут с этим поделать. И это вовсе не бессердечность. Просто не хотят расстраиваться.

Пуаро понимающе кивнул. Потом спросил:

— А вы уверены, что мистер Уэлман не заходил в комнату своей тетушки незадолго до ее смерти?

— Уверена. По крайней мере во время моего дежурства. Сестра О'Брайен сменила меня в три часа ночи, возможно, она и посылала за ним перед ее кончиной, но мне она, во всяком случае, и словом об этом не обмолвилась.

— А не мог он заглянуть к ней в ваше отсутствие? — предположил Пуаро.

Сестра Хопкинс тут же оборвала его:

— Я не оставляю своих пациентов без присмотра, мосье Пуаро.

— Тысяча извинений. Я не это имел в виду. Я подумал, вы могли выйти за горячей водой или спуститься вниз за нужным лекарством.

Смягчившись, сестра Хопкинс сказала:

— Я действительно спускалась вниз, чтобы сменить воду в грелках. Я знала, что на кухне всегда есть чайник с горячей водой.

— Вы долго отсутствовали?

— Минут пять.

— Но возможно именно в это время мистер Уэлман заходил в комнату тети?

— Но тогда он должен был тут же от нее сбежать.

Пуаро вздохнул:

— Ваша правда: мужчины страшно боятся сталкиваться с болезнью. Женщины — вот кто наши ангелы-хранители. Что бы мы без них делали? Особенно без представительниц вашей благородной профессии.

Сестра Хопкинс слегка порозовела от смущения.

— Вы очень любезны. Я никогда об этом не задумывалась. У медсестер такая тяжелая работа, что как-то даже и не вспоминаешь о том, что делаешь благородное дело.

— Вам больше нечего сказать мне о Мэри Джерард? — спросил Пуаро.

Последовала довольно продолжительная пауза.

— Нечего. Я больше ничего не знаю.

— Вы совершенно в этом уверены?

— Вы не понимаете… Я любила Мэри, — вдруг с жаром выпалила сиделка.

— И вам нечего сказать?

— Да! Больше нечего!

Глава 4

В присутствии величественной, затянутой в черное миссис Бишоп Эркюль Пуаро стал вдруг робким и незаметным.

Завоевать доверие миссис Бишоп была задача не из легких. Воспитанная в старых традициях, она порядком недолюбливала иностранцев. А Эркюль Пуаро был просто вопиющим иностранцем. От ее ответов веяло ледяным холодом, а во взгляде сквозило неодобрение и недоверие.

То обстоятельство, что его представил доктор Лорд, ничуть не смягчило суровость этой дамы.

— Разумеется, — заметила она, когда доктор Лорд ушел, — доктор Лорд — весьма одаренный врач, и у него доброе сердце. Но доктор Рэнсом, его предшественник, прожил здесь столько лет!

Из чего следовало, что доктор Рэнсом вполне соответствовал требованиям местного общества, и ему можно было доверять. А у доктора Лорда, еще весьма молодого человека, чужака, занявшего место доктора Рэнсома, было одно-единственное достоинство — «одаренный» врач.

Судя по тому, как это было сказано, для миссис Бишоп одной одаренности было явно недостаточно!

Эркюль Пуаро пустил в ход все свое красноречие, всю свою находчивость, обаяние, но, увы, миссис Бишоп оставалась холодна и непреклонна.

Смерть миссис Уэлман очень, очень опечалила ее. Покойную так уважали во всей округе. Арест мисс Карлайл был, по мнению миссис Бишоп, «просто позорным!», и явился результатом «этих новомодных методов работы полиции». Относительно смерти Мэри Джерард она не могла сказать ничего определенного: «Ничего не могу сказать наверняка», — вот, в сущности, все, что от нее удалось добиться.

Эркюль Пуаро разыграл свою последнюю карту. С простодушной гордостью он сообщил о своем недавнем посещении Сандрингема[120], горячо восторгаясь очаровательной простотой и сердечностью королевского семейства.

Миссис Бишоп, которая по «Придворному циркуляру»[121] неукоснительно следила за жизнью высочайших особ, была покорена. Если даже Они, Их Королевские Величества, пригласили мосье Пуаро… Это, естественно, в корне все меняет. Пусть он даже и иностранец, но кто такая она, Эмма Бишоп, чтобы давать ему от ворот поворот, если Само Королевское Семейство распахивает перед ним двери?

Вскоре они с мосье Пуаро погрузились в приятную беседу на поистине захватывающую тему — обсуждали наиболее подходящего кандидата в супруги принцессы Елизаветы.