Разбег в неизвестность

Против были золотодобывающие страны, прежде всего ЮАР. Кроме того, за процессом наблюдали в Австралии и Канаде, заброшенные золотые прииски которых внезапно стали высокорентабельными предприятиями. Отдельно стояла Франция де Голля, у которой, в отличие от соседей-конкурентов, практически не осталось долларовых запасов. И лишь в СССР к коммерческим интересам добавилась идеология. С подачи ЦК КПСС, в странах третьего мира развернулась широкая информационная программа под простым лозунгом – «не верьте доллару, он дешевеет, требуйте оплату за свои ресурсы в золоте». И надо сказать, это предложение не прошло незамеченным. Даже в полуколониях США серо-зеленые бумажки с портретами мертвых президентов перестали казаться «вечной ценностью». Над мировой экономикой нависла доселе незнакомая, но опасная проблема утраты доверия.

Глава 8

Борьба с CD-ROM

Летом Федор где-то подхватил вирус «грязных Битлов», в смысле The Rolling Stones. Никак не ожидал, что эти старички, да еще практически в том же составе, известны в шестьдесят шестом году. Тут они молодые, патлатые, если верить рассказам и вырезкам из подозрительных журналов, и уже очень популярные. Впрочем, удовольствие послушать эту группу – для очень избранных, невзлюбили за что-то коммунисты современных рокеров. Оказывается, даже The Beatles, безобидных, как детей, в СССР все еще ни разу не издавали на пластинках![240]

Простое увлечение быстро сделало из начальника нашего отдела технического обеспечения заядлого антисоветчика. Нет, он не стал тайком паять секретный радиоприемник или дежурить около посольства США, а «настрелял» у коллег в долг рублей сто и купил с получки за двести пятьдесят девять рублей девяносто копеек новейший двенадцатиламповый комбайн под названием «Романтика». Здоровенный деревянный ящик на ножках включал в себя очень неплохой радиоприемник, а также посредственный магнитофон и электрофон[241]. Однако без противоправных действий все же не обошлось – под покровом ночи (как только успел допаять) наш злодей вытащил на крышу своего дома здоровенную антенну. Зря Шелепин рассказывал мне про счастье советского труда по основному месту работы. Ей-богу, лучше бы мой электронщик картошку в своем саду сажал, чем ночами ловил «Голос Америки» и записывал на магнитофон новые хиты. Да еще в таком качестве, которое нельзя слушать без содрогания.

Собственно, Федор прекрасно понимал ущербность своей коллекции. Но найти импортные пластинки было не так просто, вещевой толкучки, как оказалось, в шестьдесят шестом попросту не имелось даже в Москве. Не вросли еще корнями в спекуляцию выезжающие за рубеж люди, если что и привозили, то в основном знакомым и без особой наживы. Поэтому толпа советских коммерсантов еще не достигла массовости, которая не боится потери отдельных индивидуумов в облаве и представляет собой практически закрытый клуб, двери в который может найти лишь настоящий инсайдер. А где его возьмешь в провинциальном М-граде?

Выручил Анатолий, по месту работы которого, разумеется, знали практически все о развлечениях золотой молодежи. После недолгих уговоров он же и согласился выступить в роли советского Вергилия[242]. Такого великолепного шанса познакомиться с изнанкой социализма я упустить никак не мог и, презрев директорскую солидность, буквально навязался в предстоящую экспедицию. Тем более что риск был пренебрежимо мал, при виде Толиных корочек любой милиционер стал бы долго и искренне извиняться за причиненное неудобство.

Зрелище «толпы» на Ленинских горах чуть не повергло меня в футурошок. Реально ожидал попасть в огромное сборище людей типа «Тучи»[243]

свердловского Шувакиша, на котором я однажды побывал с отцом, ища «настоящие кроссовки». Однако реально на пятачке парка с отсутствующим видом ходило человек двадцать, в основном молодых ребят. Все делали вид, вроде как «я здесь случайно, вот покурю и дальше пойду». Покупатели подходили, обменивались негромкими фразами, типа «Плизы[244]… В пакете… уступи пятерку…» Сторговавшись, отходили в сторонку, диск из-под одной куртки перекочевывал под другую, шел судорожный отсчет денег. Затем снова тишина да сонные прогулки.

По пути меня между делом просветили, что винил винилу рознь, в смысле не все пластинки одинаково полезны. Для моего мировосприятия, привыкшего к цифровым компакт-дискам, аналоговый мир был неожиданным открытием. Если кратко, то при полной монополии фирмы «Мелодия»[245] самих заводов в СССР было навалом. Самыми плохим, естественно, считался Ташкентский, который выпускал мало того что кривые диски, так еще умудрялся сполна добавлять в запись хрипы и трески. Середнячком считалось славившееся нестабильным качеством ленинградское производство. Лидировал Апрелевский завод, который, как говорят, иногда делал пластинки не хуже восточноевропейских «народных демократий».