Разбой

Приспичь одинокому хиккиморе[190]

 – отшельнику на какой-нибудь удалённой лесной кулиге спеть «Вопрошала дева, где мой наречённый», да подзвучи ему, с гулом махая крыльями, пара болотных комах

[191]

, вместо того, чтоб, например, взять и хоботами высосать у несчастного бледного хиккиморы всю его жидкую кровь, получилось бы сходно. Трёхцветный пёс присел и тонко завыл. Выведя основной напев, Самбор повторил его, добавив несколько дополнительных переливов (или перевывов), сипло подддувая мех, изредка переводя дыхание, и постепенно краснея лицом. На третьем повторе, венед вдруг наоборот побледнел, оторвался от трубки, не без усилия завершил перелив, и коротко, но сильно надавил на мех, отчего волынка отчаянно завопила, сдуваясь, и смолкла. Схватившись за бок и тяжело дыша, будто рёсту в гору пробежал, поморянин утёр лоб рукавом. В выражении лица Кентигерна волынщика читалось больше облегчения, чем восторга, зато вождь улыбался от уха до уха. Часть его зубов была подточена, чтоб напоминать дельфиньи или акульи, что, с Мировидовой точки зрения, не прибавляло улыбке очарования. – А ну, мор-рду покажи, – сказал лучник. Самбор торжествующе повернулся, схватился за бок, распрямился, и начал возню с отсоединением и продуванием трубки (как стало с некоторым опозданием понятно Мировиду, чтоб поменьше делиться с другими игроками на том же устройстве слюнями). – Слова там какие? – с почтительным любопытством спросил лучник поменьше. – Можно петь… скажем… – поморянин задумался. – «Собирался Ранкен в бой идти с врагами»… «Ранкена ребро от давней ныло раны»… И так далее. – А мор-рда-то не лопнула. Нет, не смог бы клятвопр-реступный Одвин так сыгр-рать, – высокий туземец наконец снял стрелу с тетивы. – Игр-рать на волынке – на то нужно благор-р-родство дух-ха! – Гав! – сказал трёхцветный пёс. Атмосфера неожиданной встречи резко улучшилась. Ингви с улыбкой, но очень негромко, поделился: – Истинное благородство духа – это когда кто-нибудь может играть на волынке… но воздерживается. – Тшто-тшто? – переспросил Кентигерн. – Давно вы из Альбы? – ответил вопросом Ингви. – С усобицы трёх конунгов? Мировиду пришла в голову мысль, что некоторые вещи, устойчиво казавшиеся бесполезными что в школе, что в лётной школе, могли довольно неожиданно пригодиться. К запоздалой досаде, единственным запомнившимся ему источником знаний по альбингской истории была кинокартина «Дева озера», да и оттуда в памяти сохранились преимущественно перси заглавной девы, купавшейся в заглавном озере. – С неё, пр-роклятой, – подтвердил Фроаг мак Ог. – Восемь поколений. После Комх-ханской р-р-резни… – Это когда Одвины пр-ре-дательски нар-рушили закон гостепр-риимства и выр-резали сор-рок Йен-Абр-роах-хов, давших-х им пр-риют, – пояснил лучник поменьше. – Они сожгли дер-ревню Глен Комх-ханн, а тр-ридцать восемь… – А до того, – перебил Ингви, – Одвины вырезали ещё два клана!

– Тотшно! – сказал высокий. – И с самой Комханской р-резни… – Пер-рвым же, кто был убит в Комх-ханской р-резне… – снова сказал вождь, но на этот раз, его перебил Самбор: