Разбойник

Мактавишу пришло в голову, что хотел бы он быть таким же невезучим, как этот безупречно одетый мерзавец перед ним. Богатый, как Мидас, как о нем говорили, могущественный, как Цезарь, и безжалостный, как дьявол. Да, у него не было красивого лица, которое восхищало бы женщин, но тем не менее Дориан Блэквелл привлекал женское внимание, где бы ни появлялся. Страх и очарование – давнее и мощное орудие обольщения, и женщин тем или иным образом влекло к темному гиганту.

– Все-таки зачем вы это сделали? – поинтересовался Мактавиш. – Зачем призвали своих людей к бунту лишь для того, чтобы прогнать их?

Проигнорировав вопрос, Блэквелл сунул руку в карман своего черного пальто и вытащил оттуда золотой цилиндр. Из него он достал новехонькую сигару и вручил ее Мактавишу, который мгновение таращил на нее глаза, надеясь, что проживет достаточно долго, чтобы выкурить ее.

– Благодарю вас, сэр, – задумчиво произнес он, взяв сигару и поднеся ароматное сокровище к усам, прежде чем откусить кончик. Блэквелл рукой в перчатке зажег спичку, и Мактавиш с усилием заставил себя придвинуться ближе, чтобы раскурить сигару. Его желание было выполнено, однако он был уверен, что у него больше никогда в жизни не будет повода для такого дорогого удовольствия. – Вам только придется скрываться от верховного судьи Синглтона, и можете гулять по улицам, как бродячая кошка. У Морли ничего против вас нет.

– Знаю.

Пламя свечи осветило черты Блэквелла, и Мактавиш сочувственно поморщился.

– Да уж, он хорошо поработал над вашим лицом. – Инспектор заметил заживающую губу и многочисленные синяки на скулах Блэквелла. – Какую бы обиду он против вас ни держал, она очень сильная.

– Если учесть, как в полиции избивают людей, это можно счесть пустяком, – произнес Блэквелл почти добродушно.

Мактавиш побледнел.

– Позвольте мне первым принести извинения за…

Блэквелл поднял руку, призывая инспектора к молчанию.

– Мне нужна кое-какая информация, прежде чем я вам заплачу, – сказал он.

Выдохнув свой маленький кусочек рая, Мактавиш согласно кивнул.

– Все что угодно.

Черное Сердце наклонился ближе к нему.

– Расскажите мне все, что вам известно о миссис Фаре Маккензи.

Затянувшись, Мактавиш уточнил:

– О миссис Маккензи, клерке?

Блэквелл был спокоен и молчалив, но его странный взгляд можно было интерпретировать даже в темноте.

Озадаченный, Мактавиш почесал затылок, пытаясь сообразить, что бы такого интересного можно было рассказать об этой женщине.

– Она работает здесь, сколько мы себя помним. Она пришла даже раньше меня, хотя я служу в Скотленд-Ярде уже семь или восемь лет. Но, честно говоря, если подумать, я не так уж много знаю о ней. Работает она хорошо, ее любят, но держится она особняком. Спокойная. И это редкая и достойная похвалы женская черта, насколько подсказывает мне опыт. Вкалывает больше, чем два других клерка, но платят ей меньше.

– Какого рода работу Морли заставляет ее выполнять?

– О, да обычную работу, какую выполняют клерки! Бухгалтерия, записи, делопроизводство, поставки, заказы курьерам, оформление документов в суде и так далее.

Блэквелл оставался неподвижным. Безучастным. Но Мактавиш снова почувствовал, что волосы на его шее встают дыбом. Он был обучен понимать, что у людей на уме, и хотя Черное Сердце из Бен-Мора оставался для него загадкой, инспектор заметил, что руки того в перчатках сжались чуть сильнее.

– Ее муж?

– Поверите ли, шотландец!

– Что вам о нем известно?

– Да почти ничего. Говорят, она рано вышла замуж, и он очень давно умер.

– И-и?.. – подсказал Блэквелл, проявляя больше нетерпения, чем Мактавиш ожидал от него.

Мактавиш пожал плечами. Он был заинтригован, однако понимал, что лучше не показывать этого.

– В общем-то, это все, что нам известно, если подумать. Естественно, за долгие годы мы обсуждали ее между собой, но миссис Маккензи никогда не проявляла желания говорить об этом, а спрашивать леди о таких вещах невежливо.

– А она… у нее есть романтические отношения с кем-то из мужчин, работающих в Скотленд-Ярде?

Мактавишу это предположение показалось настолько нелепым, что он рассмеялся.

– Если бы она не была такой хорошенькой пташкой, многие из нас забыли бы даже о том, что она женщина.

– Стало быть… никого?

– Ну-у, ходят слухи, что она все чаще ходит куда-то вечерами с сэром Морли.

Мужчины одновременно плюнули на камни при упоминании старшего инспектора, а разбитая губа Дориана скривилась от отвращения.

Мактавиш застыл. Было в нарастающей интенсивности вопросов Блэквелла что-то такое, от чего сердце инспектора забилось быстрее.

– Думаю, он вынюхивает не те юбки, которые ему нужны, – поспешил сказать Мактавиш, взмахивая рукой, как будто это не имело никакого значения.

Блэквелл проницательно посмотрел на него здоровым глазом.

– Что вы хотите этим сказать?

– М-м-м, с одной стороны, она безупречная, достойная вдова, но я не знаю мужчины, который захотел бы иметь дело с такой.

– С какой «такой»?